Дневник призывателя. Юлия Ставицкая
себя. Во всех бедах человека виноват он сам. Смолчал один раз – ничего страшного, с кем ни бывает. Второй – к этому привыкли. Согласился один раз – пустяк, второй – привыкли. Человек сам поставил себя в рамки, и общество с ними согласилось. Зачем переубеждать того, кто безропотно подчиняется? Зачем делать его личностью, если его удобнее использовать тогда, когда он часть серой массы? Пока человек не прекратит молчать и терпеть, подстраиваясь под все тяготы, в его жизни ничего не изменится. Хочешь чего-то – действуй! Тот, кто соглашается со всем и принижает себя, никогда ничего не добьется. Впрочем, как и тот, кто выбрал смерть. У одного не жизнь, а сплошные тупики, у другого и вовсе ничего нет. А знаешь в чем секрет, малыш?
Мальчишка покачал головой, проглотив то, что к нему обращаются, как к ребенку – все же человек был явно старше. Собака вновь проскулила. Этот человек ей не нравился. Он был непонятным и каким-то жутким.
– А секрет в том, что никакого секрета здесь нет, – усмехнулся мужчина, бесцеремонно сев на землю и вытянув ноги. Ему было все равно на сохранность костюма и на то, что о нем могут подумать. Он жил для себя. – Все эти заумные книги об успехе и счастье, тренинги, видео-уроки – чушь, которая работает только благодаря самовнушению. Так сказать эффект Пигмалиона в действии. Слышал о таком? Опять нет? Ну и безграмотная нынче молодежь. Зато очень послушная, верящая и подчиняющаяся скрытым механизмам воздействия. Чудесная, кстати, штука, ведь человек, попавший под влияние, свято уверен, что он до всего дошел сам, своими мозгами. А после он будет совать эту истину в первой инстанции всем, кто ее не разделяет, чтобы убедить, что он единственно правый, и ведь не поймет никогда, этот среднестатистический человечек, что им поиграли, заставив подчиниться. Чудесно, честное слово, чудесно, – мужчина театрально похлопал в ладоши. Он был похож на клоуна в дорогих вещах, однако эта непринуждённость и некая веселость тоже были масками. Кто он на самом деле было совершенно не понятно, однако его хотелось слушать и ему хотелось верить. Его взгляд был слишком цепким, а голос вибрировал на таких нотах, что проходился по коже слушателя так, точно был чем-то осязаемым.
– Нельзя судить обо всех по определенным людям, – наморщил лоб мальчишка. Он огляделся, но так и не решился опуститься на землю. Собака же наоборот легла, сдавшись на волю своего глупого хозяина, который совсем не чувствовал исходящую от незнакомца силу и опасность.
– Да, конечно, не спорю, что по одному нельзя судить всех. Хотелось бы верить, что дела обстоят иначе, но… Хм, – он потер подбородок. – Но, как говорится, верится с трудом. Наблюдения, опыт… Многие факторы влияют на составление целостной картины, однако то, что я лицезрел не вселяет в меня никаких ложных надежд. Вера людей менялась, а инстинкты оставались те же. Меньшие группы завоевывали и подчиняли большие, единицы управляли тысячами, одни пировали, а другие влачили жалкое существование, надеясь, что их терпение воздастся сторицей, а пока этого