Антихорошесть. Путь от маленькой девочки к пробудившейся женственности. Татьяна Сарапина
Как человек, с которым произошло несчастье. Как ребенок, которому нужна родительская забота.
– Иногда в наших сердцах очень мало любви, в наших тонких телах мало энергии. Нет возможности поделиться любовью с теми, кто в ней нуждается.
– Но я любила своего малыша. Во мне океан нерастраченной любви. Я не знаю, куда сейчас ее девать.
– Растрать ее на своего старшего сына, мужа. Они нуждаются в твоей любви не меньше малыша, который не родился.
Я задумалась.
Ведь он прав. Та любовь, которая разрывает и убивает меня изнутри – это не что-то, что осталось невостребованным. Это живая сила, которой я могу поделиться с теми, кто рядом. Я горюю, что не могу дать любовь и заботу умершему малышу, но лишаю внимания тех, кто также нуждается в любви и заботе. Нереализованная и подавленная, любовь соединилась с болью, отравляя от переизбытка жизнь.
А еще я задумалась о словах, про нехватку любви в сердце, которая не позволила прийти в этот мир малышу. С одной стороны, я была возмущена подобным обобщением: откуда он может знать, как и сколько я умею любить. С другой, чувствовала, что это не общие слова, а реальность, в которую смотреть не хотелось.
Я вспомнила случай, который произошел за три дня до трагедии.
Макс пришел со школы, разделся и прошел в свою комнату. Я вошла к нему, стала расспрашивать о делах. Ничего особенного, обычный разговор.
В какой-то момент что-то пошло не так. Макс стал грубить, я злиться и кричать. Ситуацию усугубила ложь, которая всплыла в ссоре, упорство Макса в непризнании своего обмана, мое напряжение, обусловленное усталостью, накопленной за последний месяц беременности.
Все случилось очень быстро. Я обнаружила себя зажимающей руки сына, чтобы тот не мог защититься от моих пощёчин. Хотелось наказать Максима, сделать больно, показать свою власть над ним. Я хлестала по губам до жара в ладонях, видела перед собой врага, которого нужно поставить на место.
Никогда до этого момента я не била сына. И вдруг такое.
В какой-то момент Максим освободил свои руки, закрыл лицо. Сгруппировался в комок и замер. Я замерла в ответ. Мое тело сильно задрожало. Я выбежала из комнаты, упала на кровать, разрыдалась во весь голос. Я чувствовала себя чудовищем. Дрожь переросла в реальную трясучку, которая длилась со мной около пяти минут. Было очень страшно.
Как же так вышло, что за доли секунд я потеряла контроль над собой, превратилась в монстра?
Как теперь смотреть в глаза сыну? Что это было?
Истерика закончилась. Замерши, я сидела на кровати без движения, уставившись в одну точку около часа. К телу возвращалась чувствительность, мозг осознавал случившееся. Стыд сковал по рукам и ногам, трудно было пошевелиться. Я понимала, что должна попросить прощения у сына, как-то объяснить свое поведение.
Комната погрузилась в темноту. Все замерло вокруг.
Даже ребеночек