Князь Меттерних: человек и политик. Павел Юхимович Рахшмир
соглашается с ним. «У этой "чудесной натуры", – говорит он о своем герое, – всегда отсутствовало величие: политическая страсть, железная энергия, созидающая нечто новое творческая сила»[49].
Хотя кое-кто из авторов склонен демонизировать Меттерниха, но все же большинство писавших о нем делают упор на прозаичности его натуры, сибаритстве, гипертрофированном самомнении. Слова Д. И. Писарева звучат едва ли не упреком: «В личности Меттерниха нет того мрачного величия, которое можно заметить в исторических фигурах Людовика XI французского, Филиппа II испанского, Генриха VIII английского, нашего Ивана IV»[50]. С точки зрения российского демократа, «Меттерних был мелок в своих человеческих чувствах настолько же, насколько он был мелок и близорук в своих политических идеях и административных соображениях»[51].
С мнением Гизо и Србика в основном совпадают выводы Г. де Бертье де Совиньи: «Меттерних, бесспорно, крупная историческая фигура… Но вряд ли его можно назвать великим человеком»[52]. В общем Меттерних «слишком благоразумен, чтобы быть истинно гениальным»[53]. Его нельзя отнести и к разряду загадочных личностей: «Нет никакой "тайны Меттерниха"»[54].
И на самом деле, ему были чужды сильные страсти, он не испытывал никакого внутреннего разлада. Даже такой расположенный к нему биограф, как Г. фон Србик, признавал, что князю была свойственна прямо-таки гротескная вера в собственную непогрешимость. Он даже не ощущал того, что нередко выглядел смешным из-за непомерного самомнения.
У Меттерниха был счастливый характер не только потому, что он не вступал в противоречие с самим собой. Важно и другое. Будучи пессимистом по большому, стратегическому счету (присущий консерватизму исторический пессимизм), он в повседневной жизни не терял оптимизма, отличался жизнелюбием, способностью наслаждаться всеми житейскими радостями. Преувеличенное представление о собственной значимости, несокрушимый апломб, неспособность признавать собственные ошибки все же не мешали ему быть любезным и обходительным, располагать к себе людей самого разного типа.
Было бы ошибкой поддаться внешнему впечатлению и считать его человеком поверхностным, недооценивать его интеллектуальный потенциал. Канцлер, несомненно, обладал задатками ученого; он отличался солидными познаниями во многих областях науки. Меттерних мог на равных общаться со светилами естественных наук и медицины. Его постоянно интересовали новейшие научные открытия.
В библиотеке князя уже в 1820 году насчитывалось 15 тысяч томов. У него были основания утверждать: «Моя библиотека содержит в себе весь мир»[55]. К концу жизни князя количество книг в его библиотеке удвоилось. Жена правнука канцлера княгиня Татьяна Меттерних могла непосредственно познакомиться с впечатляющим наследием знаменитого предка, сконцентрированным в музее замка Кёнигсварт. «Его терпение и работоспособность, – пишет о прадеде своего
Ibidem.
Писарев Д. И. Указ. соч. С. 589.
Там же. С. 595.
Bertier de Sauvigny G. de. Op. cit. P. 496.
Ibid. P. 497.
Ibid. P. 493.
NP. Bd. 4. S. 538.