Восемь и ещё две истории про ваших знакомых. Виктор Зачеренский
из своего походного рюкзака блокнот и буквально за минуту сделал эскиз композиции. Джеральд и его жена поняли всё сразу, они подошли к Осокову и с двух сторон неловко его обняли и замерли, вздрагивая.
Осоков включил компьютер, подсоединил фотокамеру и переслал Сергею несколько снимков памятника. Он был доволен своей работой, что бывало нечасто, почти всегда в готовом изделии Осоков находил недостатки, но времени на их исправление всегда уже не было, но в этих трёх фигурах, в самой композиции исправлять было нечего: всё лаконично, понятно, пронзительно скорбно.
На «Скайп» Сергей не выходил, видимо, его не было в мастерской. Осоков посмотрел на часы и чертыхнулся, он опять забыл о разнице во времени, тем более с Уралом, там сейчас поздняя ночь. Он написал пару строчек Сергею, отправил письмо и зашёл в свой архив, открыл папку с фотографиями, присланными ему Сергеем за время его уральской жизни. В основном это были снимки работ приятеля, но в последнее время Сергей стал присылать больше личных, бытовых снимков с некой дамой с томными глазами и длинными чёрными прямыми волосами. «Похоже, Серёгу основательно засосало в уральский хребет», – подумал Осоков и уже хотел закрыть ноутбук. Он взглянул на часы в углу дисплея и на дату: 2017 год. «Надо же! – удивился он, – в этом же году юбилей революции! Сейчас на Родине, наверное, вовсю готовятся отпраздновать столетие великого переворота. А у меня у самого́ через месяц юбилей! Я и забыл… Ладно, пятьдесят, так пятьдесят, в Макдональдсе отмечу, приглашу Джоан, – он улыбнулся, – Марианну, Кармен… больше некого…
Ещё раз, взглянув на часы, он поспешил в мастерскую: сейчас должны приехать из транспортной конторы, чтобы забрать уже упакованную в деревянный короб его работу, потом она поедет в Портлэнд, там ящик засунут в контейнер, а затем пароход увезёт его золотого мальчика в Австралию. Он пришёл вовремя, в окно он увидел, как грузовик DHL сдаёт задом к воротам мастерской. Два парня в белых комбинезонах быстро и ловко погрузили посылку в фургон. Осоков расписался в бумагах, взял телефон.
– Марианна, это Осоков… да, всё в порядке, увезли… да нет, ничего не нужно… я собирался съездить в маркет, захотелось вина с сыром… на велосипеде, конечно… да, мне бы хотелось на машине, но жалко тратить время на учёбу: крутить этот ваш американский руль, изучать ваши американские правила дорожного движения, извините, дурацкие, нет, я уж как-нибудь на велике, на автобусе, на паровозе… Дня через три?… это в Калифорнии?… вроде барельефа?… сколько?… двадцать футов?… это сколько в метрах?… ни хр… ни чего себе!?… пришлите мне, пожалуйста, фотографии интерьера и вид снаружи этого комплекса… спасибо, до свидания.
Значит, у него три дня выходных. Осоков был в растерянности. Это случалось с ним всегда сразу после сдачи готового изделия. Всё время работы с любым заказом Осоков ощущал себя танком, ползущим то быстрее, то медленней, то стремительно несущимся к далёкому горизонту, но в конце на месте горизонта