ПАНАРИОН В СТИХАХ. Размышления нерусского о русском в лирическом исполнении. Askar Asanuly Ussin
творческая русская элита, душа и совесть народа, может быть увешана орденами, дорогими лейблами, да хоть коврами, самыми что ни на есть персидскими, но никогда, слышите, никогда, она не перестанет быть все теми же парвеню. Ибо чтобы иметь право говорить от имени народа, народ любить надо, а любить народ издалека – просто невозможно. И так все, что они могут сказать, – мертворожденно. Ибо все, что говорится и делается без любви, – всегда и везде мертворожденно. Их фраки не более, чем ливреи. Их шикарные особняки не более, чем просроченные тыквы. Они даже не скоморохи и не юродивые. Скоморохи всегда говорили правду царю, теперь правду говорить некому. Есть только лакеи, выкобенивающиеся перед западом. Буффонады все глубже тянут Россию на дно. Не хватает любви. А где ее взять-то, эту любовь? Как будто ее можно где-то взять и купить? В том-то и дело, что ее не купить. Ее нужно выстрадать. А кто же готов страдать? Те, кто страдает, страдает молча, неслышно. Слышно только горлопанов, смакующих дорогое вино и тычущих им в лицо униженному и бесправному народу. Кто из них больше раб: народ, который уже ни во что не верит, или же эти новые дворяне, учащие свой народ тому, как надо жить? Клоуны и шуты. Этот юмор не животворит. Этот юмор – мертворожденный. От него – послевкусие дешевого портвейна, мигрень да безнадега. Был когда-то Толстой, который кумысом лечился среди башкир. Теперь его нет. И остается лишь потихоньку сходить с ума. Идти потихоньку на дно. Смеяться над тем, кто слабее. Ненавидеть, однако пресмыкаться перед тем, кто сильнее. Как тут не стать проституткой, которой все равно, кого обслуживать? Главное, чтобы дали еще на один граненый фужер, чтобы хотя бы мгновение не видеть этой безобразной реальности. Только смех бессилия и отчаяния напоминает об остатках разума. Не за что ухватиться. Остается лишь хватать суррогат. Уже нельзя отличить настоящее от ненастоящего: они ведь сестры-близнецы. А ты – в узкой кабине. Нужно бы выбраться из этой «кабины», но вокруг уже все рухнуло. Человека убедили, что вокруг ничего нет. Русский неонигилизм – денатурат, выжигающий разум. В кабине только и есть что он. Или разбиться, или забыться. Может, ни то, ни другое? А, может, стоит сделать усилие, пробудиться и понять, что и кабины-то не существует? Эта кабина – плод воспаленного воображения. Мир может быть прекрасен – стоит только захотеть его сделать таким. У каждого – свой метод.
Кто виноват? Что делать? Yellow blue bus13!
Я чувствовал, как мое сознание медленно утекало в пустоту. Оно тяжелело и целенаправленно стремилось к упоительному дну. Редкие проблески вспыхивали в холодной темноте, но – это только фосфорический блеск распадающейся плоти. Я говорю не о том. Я же хочу говорить «о том», но не получается. Язык заплетается. Я вроде бы и не пьян, но язык не слушается меня. Я делаю робкое усилие, и какие-то доли секунды нейронная Aurora Borealis горит внутри моей кабины, коробки, черепной коробки, а может, и где-то внизу
Yellow blue bus (шуточный русский английский) – я люблю вас. По отдельности: yellow – желтый, низкий, подлый; blue – синий, печальный, грустный, bus – грузовик, кабина.