Тающий мир. Вячеслав Букатич
нет, господарь Труч, не знаю! – воскликнул как на духу Шмеля, стоя руки по швам и выкатив глаза.
Труч вздохнул:
– Да и фиг с ним! Не обращай внимания, ничего плохого не случилось, просто этот Пиля заколбасил твоего отца.
Шмеля почувствовал укол ледяной иглой в сердце, а кишечник неожиданно начал расслабляться.
– Что? – прошептал он.
– Ты уши-то по утрам хорошо моешь? – опять повысил голос Труч. – Зарезали твоего папашку. Тупой ржавой пилой. – Труч сделал паузу, изучая реакцию заключённого. А чтобы усилить эффект, ввернул: – Ты бы видел, как его кишками обмотали – длиннющие какие-то кишки…
Шмеля почувствовал себя Никудаусом Перцем. Он сморщил личико, шмыгнул носиком и изо всех сил выдавил слезинку.
– Папа… – надрывно пролепетал он.
– Ой-ой, началось опять нытьё! – презрительно скривился начальник. – Подумаешь, батьку хлопнули! У меня их семь штук было, даже имя-отчество не у всех помню. А у тебя всего одного замочили! Радуйся!
Мозги Шмели, и без того отбитые за последние три месяца, совсем потекли. Не обуреваемая психическая волна, плескавшаяся за плотиной сознания, вырвалась-таки наружу. Шмеля раззявил пасть, как крокодил, ощерившись плохо чищеными зубами, и исторг из себя настоящий классический бабский визг, вцепившись себе в лысину. С головы полетели ошмётки скальпа, и быть бы Дырнявкину Шмеле огулянным, кабы не смекалка вертухая, что до этого спокойно стоял за спиной заключённого. Как только Шмеля закатил истерику, надсмотрщик, не особо торопясь, вытащил из-за форменного ремня обитую железом палку, тщательно прицелился (от усердия высунув кончик языка) и огрел бедолагу аккурат по макушке.
Шмелин крик как обрезало. Глазёнки вдруг договорились о встрече на переносице, а язык норовил драпануть от хозяина, – а затем заключённый ЭКСР номер такой-то мешком картошки рухнул на пол.
На секунду повисла тишина, однако Труч, видавший за годы честной службы и не такое, быстро пришёл в норму.
– Фу! Вот же ж паразит! – выдохнул он. – И стоило так верещать из-за смерти отца?
– Никак нет, – ответил вертухай, думая, что обращаются к нему.
– Заткнись, психотерапевт долбанный, – бросил ему Труч и выкарабкался из-за стола. Подойдя к ещё дышавшему Шмеле, он носком сапога потрогал бесчувственное тельце. – Живой, гад. И это хорошо. А то кое-кто мне за него резьбу бы сорвал. – Тут начальник эльфийской зоны задёргал глазом. – Ёкарный бабай, не стоило этого доходягу по голове бить! На хрен ты своей дубиной махал?! – взвизгнул Труч, дрыгнув глазом в направлении вертухая.
– Дык… это… по инструкции же! – начал нагло возражать тот.
– Ты это министру Гексу объяснять будешь, ублюдок тупой! Дырнявкин ему нужен! – Вслед за глазом задрожали коленки. Труч плаксиво выдавил: – Блин! Я же хотел всего лишь навсего предлог для беседы со Шмелей найти!.. Кто знал, что он такой впечатлительный?.. А ты, кретин, – гаркнул он на надсмотрщика, – в следующий раз бей по почкам!
В