Дженга. Книга первая о любви, которая впервые. Татьяна Федорова
он тебе не подходит.
– Ты разобьешь сердце, будет больно.
– Ну что вы, это же по-весеннему!
Птицы очень милые!
Я прошлась по парку, почки на кустах вывернулись маленькими кульками, вот-вот раскроются, на каштанах они крупные, как бутоны роз, и уже готовы зажечься зелеными свечками. Руки еще немного холодит апрельский воздух, а спину вовсю прогревает солнце. Я привыкла гулять одна, наблюдать, как меняется небо, как загорается на закате золотой крест на куполе церкви, как черные, с еле заметным павлиньим отливом, грачи ходят по влажной, покрытой нежным зеленым ворсом земле и выискивают первых зазевавшихся насекомых. Любила сочинять истории про людей, встречающихся мне на пути. Мальчик лет четырех переносит с дорожки на траву длинных, как лапша, дождевых червяков, захватив их палочкой за живот, а мама сидит на скамейке с телефоном в руке, периодически поглядывая поверх него на сына.
Но сегодня мне впервые захотелось быть не одной, а с Максом. Иногда я жалею, что нельзя взять человека в пользование, как-то его на время зомбировать. Мечтать о реальной прогулке с ним было утопией, никогда он не пойдет с такой, как я, без принуждения. Но воображение дорисовывало его рядом. Я могла бы ему рассказать, о чем говорят птицы, мы бы вместе придумали их смешные ответы, понюхали бы, не срывая, липкие бутоны каштанов, побросали палку смешной черной собаке – много можно было найти занятий. Может, он даже взял бы меня за руку и коснулся моей ладонью своей щеки, а если бы я ощутила ладошкой его горячие красивые губы – это было бы настоящим счастьем.
Дом встретил меня терпким несвежим духом – как обычно, окна плотно закрыты, мама фобически боится сквозняков. Мусорное ведро не выносили три дня, и оно добавило ненужных ароматов. Нам вообще трудно решить проблему с выносом мусора – оказывается, не женское это дело. Мы ощутили уход папы к другой женщине, когда обнаружили, что именно он следил за своевременным опорожнением этого чудовища, часто выбегая курить на лестничную площадку, заодно прихватывал и его. Когда остались вдвоем, вошло в привычку в первый день содержимое ведра просто утрамбовывать, на второй формировать из мусора пирамиду, на третий играть в дженгу, пытаясь создать хрупкое равновесие из коробочек от йогуртов и соков. Кушали мы как попало. Мама не любила готовить панически. Когда появлялся мужчина, и нужно было его вкусно покормить на стадии ведения общего хозяйства, мама обзванивала своих подруг, записывала на клочках рецепты плова и пельменей, месила тесто и мешала что-то в сковороде, но итогом становилось невкусное пресное блюдо с раскисшим тестом или неготовым рисом. Мужчина разочарованно ел и в этот момент готов был подписать где-то на невидимом протоколе провал явки. В обычное время мы употребляли сосиски с пюре, горячие бутерброды и всякую простую и не очень полезную еду.
Мама всегда настолько разная, что приспособиться к ней немыслимо. То она нежно обхватывает меня за шею, прижимает к чахлой груди,