Судьба Застолья. Евгений Константинов
отношениях, но только не в приятельских. Во всяком случае, обменяться рукопожатием гости не удосужились.
– Сто лет не ел земляничного варенья, – прервал возникшую паузу господин Гидаспов.
– Артур, на кухне есть электрический чайник. Наполни его водой и включи, – словно слабоумной прислуге отдал распоряжение Костиков. И добавил: – чашки с блюдцами – в шкафчике, сполосни их. Сахарный песок – в сахарнице на столе. Варенье в холодильнике найдешь.
От такой наглости растерялся не только Артур, но, кажется, и господин Гидаспов, повернувшийся к Сереге и пристально посмотревший ему в глаза.
– Гагик Георгиевич, а как вы насчет испить чайковского? – Костиков не стал играть в «кто кого переглядит» с человеком из конторы, название которой лучше не произносить вслух. – С домашним вареньицем! Земляничным!!!
– Спасибо, дорогой, спасибо! Но у меня дела, сам знаешь, дорогой, надо торопиться. Вот сейчас заберу твой вернисаж и…
– Да-да-да, Гагик Георгиевич. Все понимаю. Вы пока что выкладывайте приглянувшиеся композиции на стол, а я буду убирать их в коробочки.
На какое-то время и тот, и другой, казалось, абсолютно забыли об остальных присутствующих: не застыл в проеме двери вышибала Вартан, не гремел на кухне посудой в несвойственной для себя роли Артур Новиков, не стоял столбом посередине комнаты Дмитрий Вильгельмович Гидаспов…
Повинуясь подсказкам скульптора, Гагик Георгиевич с величайшей осторожностью, двумя руками доставал из серванта пластилиновые поделки, а Шуба с не меньшей осторожностью помещал их на дно коробок из-под обуви и перемычками пластилина фиксировал их между собой – чтобы не сдвинулись при транспортировке. Когда в трех коробках не осталось места, Костиков сунулся в кладовку, из которой, с горем-пополам выудил еще три запыленные коробки с давно состарившимися, но до сих пор не выброшенными, ботинками и кроссовками. Обувь, наконец-то, была отправлена в мешок для мусора, коробки же протерты от пыли и постепенно так же заполнены пластилиновыми композициями.
И даже в шесть коробок не поместилось все, созданное пальцами скульптора. В первую очередь Гагик Георгиевич, конечно же, уделил внимание композициям «хулиганским»: «На диване», «В ванне», «Анна Каренина и находчивый грибник» и тому подобное в темах «Бытовуха», «Активный отдых», «Ученье – свет», «Наша служба»… И уж только потом он дошел до безобидной, в моральном плане теме «Рыбалка и охота».
Как раз одной коробки для этой темы и не хватило. Но Гагик Георгиевич и без того был донельзя доволен, и его признательность Шубе, во всяком случае на словах, казалось, не знает границ. Тем не менее, было очевидно, что задерживаться в гостях у Костикова ему как-то не климатило, и, нагрузив коробками Вартана, Гагик Георгиевич стал прощаться.
– Как только выберешь свободную минутку, дорогой, милости прошу в мое заведение, – сказал он уже на пороге. – Покушаешь, вернисаж свой посмотришь, заодно мою фотографию заберешь, и мы вместе сюжет новой композиции обсудим.