Самое счастливое утро. Николай Устюжанин
поветрие – мода на коллекционирование значков. Я тоже стал коллекционером, правда, ненадолго. Причиной моего резкого охлаждения стала зависть. В школьной раздевалке я увидел замечательный значок на одежде одного из учеников – это был цирковой гимнаст. В раздевалке никого не было, и я, отцепив ценный экземпляр, спрятал его у себя в кармане. Спустя сутки весь истерзался от совершенной мной кражи, но пальто, с которого снял значок, найти не смог – забыл. В сердцах забросил «трофей» в большой сугроб, забросив и коллекционирование, – как оказалось, навсегда.
Летом и осенью любимыми развлечениями для всех мальчишек были рыбалка и походы по грибы. На рыбалку ходить было легче – за нашим забором шла тропинка через колхозное гороховое поле прямо на Кичменьгу – речку небольшую, но норовистую по своему характеру. Она могла быть тихой в ровном своем течении, – тогда мы купались и ныряли с деревянных мостков, где бабы полоскали белье; а могла и утащить в водоворот на крутом изгибе – там можно было рыбачить только со спиннингом. Мы ловили на удочки серебристую плотву, скользких пескарей и зазевавшихся полосатых окуньков, но как назло, все больше попадались сопливые колючие ерши. Уху, конечно, можно было сварить и из них, но почему-то не очень хотелось…
Еще два способа рыбной ловли мы применяли с переменным успехом: ходили с бреднем по мелководью или ставили банки. «Баночный» способ – самый быстрый и азартный. Берешь обыкновенную двух- или трехлитровую стеклянную банку, заворачиваешь машинкой жестяную крышку, затем ножом делаешь небольшое отверстие, набиваешь треть стеклянной посудины хлебом – и спускаешь на веревке, привязанной к горловине, в воду. Голодные пескари, наверное, занимали очередь – еще бы, питание, по рыбьим меркам, почти ресторанное! Правда, живность, которую мы вытаскивали вместе с банкой, была мелковата, но ведь и мы сами считались «малышней». Иногда нам везло – попадались раки, но это отдельная история.
По грибы ходили вместе с взрослыми, чтобы не заблудиться; брали корзины, ножи, надевали резиновые сапоги. Кроме белых, срезали пятнистые подосиновики, рыжие лисички, круглые и изумрудные волнушки, потрепанные сыроежки, крохотные еловики, но настоящей удачей считалась добыча груздей – настолько они были хороши в засолке, аж до хруста!
Зимой нас ждали спортивные «снаряды»: лыжи, коньки, санки… У меня были сани не магазинные, а старинные деревянные, с закругленными металлическими полозьями. На них я и врезался однажды в груду кирпичей, запорошенных снегом. Впопыхах не заметил, что коленка разбита и, только вернувшись домой, обнаружил, что детские коричневые колготки разбухли от крови. Бабушка заохала, сняла колготки, протерла ногу, забинтовала и положила меня на диван в зале. Пока она бегала за доктором, я разглядывал убранство комнаты. Белые занавески на окнах были открыты. На подоконниках стояли цветы герани, посаженные в жестяные банки венгерской фирмы «Глобус». На стенах в деревянных рамах за стеклом висели фотографии родственников,