Самое счастливое утро. Николай Устюжанин
ансамбли), анекдоты: про Хрущева, Брежнева, неприличные (когда не было девочек); кинофильмы, – мы их смотрели на свежем воздухе на атарбековской горе рядом с начальной школой…
Молодежь собиралась задолго до сеанса, – развалившись на скамейках, щелкая семечками, обмениваясь новостями. Русские, украинцы и армяне сидели вперемежку, но если армяне говорили о чем-то личном, то переходили на свой язык. Оживление проносилось по рядам, когда появлялась передвижка. Мы помогали киномеханику устанавливать экран, доставали мелочь (5 копеек) и, наконец, успокаивались, услышав журчание видавшего виды аппарата, соперничающего с цикадами, – в самые напряженные моменты фильма их двухголосие придавало киноленте особый, южный шарм.
У меня и моих сверстников на первом месте, конечно же, были фильмы про индейцев: «Золото Маккены», «Белые волки», «Чингачгук – Большой Змей»), затем военные («В бой идут одни старики», «А зори здесь тихие», «Горячий снег»), девочки были без ума от индийских («Зита и Гита») и мексиканских кинолент («Есения»), все вместе мы рыдали над судьбой Белого Бима Черное Ухо, но если привозили новую комедию («Джентльмены удачи», «Иван Васильевич меняет профессию», «Мимино»), то мест на скамейках не хватало, люди сидели, где придется: на траве, на пеньках, на крышах сараев. Помню, однажды целая семья, приехавшая из Солох-Аула, смотрела фильм в «Победе», повернувшись боком к экранному полотнищу.
Телевизор, конечно, не мог тогда конкурировать с общественным зрелищем – кинофильмы, которые показывали в «ящике», были редкими, зачастую про Ленина и революцию, так что на гору мы бегали чаще. Впрочем, премьерные телевизионные ленты, политические сенсации (тогда как раз заканчивалась война во Вьетнаме) и спортивные битвы, – например, легендарные матчи с канадскими хоккеистами-профессионалами (как будто наши были любителями!) обеспечивали невидимый многомиллионный аншлаг.
Была еще одна тема на колодце, о которой мы предпочитали шептаться в чисто «мужском» составе, – «про это»… Специальных книг, а тем более энциклопедий и справочников, в библиотеке не было, журнал «Здоровье» на самые серьезные вопросы если и отвечал, то сквозь зубы и больше намеками, о школе и говорить нечего… В общем, рассчитывать можно было только друг на друга. Кто-то что-то слышал, кто-то подслушал, а остальное можно было смело отнести к народному творчеству. Одно утешает теперь: мы тогда понимали полузапретный характер подобных разговоров; любопытство, конечно, было, может, даже нездоровое, но цинизм точно не наблюдался, – если мы и храбрились, то, скорее, от смущения.
Новый, 1973 год, я встретил, как в сказке: снега в Сочи не было, ливней тоже, можно было ездить на велосипеде в теплой рубашке! Я добивал свой «Школьник» на горных дорогах, даже схлестнулся с местными наперегонки и почти не отставал.
Чудеса продолжились и позже: уже в конце февраля расцвели розы, а в марте наступила весна, сравнимая с нашим северным летом. Тут-то и пришел черед соревнований посерьезнее – наш