Моторы гинеколога Суна. Петр Альшевский
и есть. И кто нас на что надоумит? Вы, тренер? Остаться ли нам здесь, поехать ли к финишу, к нему ли в лес пойти, за что вы подадите ваш голос?
Ткаченко. Вы поступайте, как вам хочется, а я к нему. Мне не кажется, что он кричит без причины – наверняка ему выпало увидеть что-нибудь нерядовое. Я тоже желаю этим обогатиться.
Луфанов. Ну и я могу посмотреть. Ты здесь постоишь?
Блошигин. В великом изумлении от того, что я скажу, я скажу, что я с вами.
Ткаченко, Луфанов и Блошигин углубляются по одному к ждущему их чему-то одному…
К стоящему в поле у воткнутого в снег красного флажка Петру Павловичу Калянину подкатывается Зозулин.
Зозулин. Встречайте, Петр Палыч, победителя.
Калянин. Я тебя поздравляю, но как же ты всех-то обошел… ни по каким раскладам так не выходило.
Зозулин. Прогнозы дело неблагодарное.
Калянин. Бывают поражения и тяжелые поражения. Виктор Петрович и его парни потерпели тяжелое… когда ты исхитрился от них оторваться? За сколько километров до финиша?
Зозулин. Километров за шесть до него мы еще были вместе. А затем я уже покатил без них.
Калянин. А они куда подевались? Не могли же они втроем едино обессилеть. Ты их победил, гроссмейстерский рубеж тебе покорился, но почему же такое произошло? Как они это допустили?
Зозулин. Я буду говорить вам правду.
Калянин. Ее я и требую. Твои глаза мне внушают, что нечаянной радости правда мне не подарит.
Зозулин. Попытка ее кому-нибудь пересказать в лучшем случае обернется для вас ничем. Над вами посмеются и оставят в покое. Но если вы вашей настойчивостью добьетесь того, что к вам отнесутся всерьез, вы окажетесь среди сумасшедших. В доме, где содержатся люди с неотступными маниями. Заботясь о вашем благе, я советую вам услышанное от меня огласке не предавать.
Калянин. А что я от тебя услышу?
Зозулин. То, что Виктор Петрович и его ученики убиты. И съедены.
Калянин. Тобою? Но ты же обыкновенный чувак из Кинешмы…
Зозулин. Я из Тобольска.
Калянин. А лыжным спортом… ты им…
Зозулин. Занимался. Из-за моей пригодности к прохождению «Усть-Куйгинской лыжни» мне эту деликатную миссию и поручили. Не будь она привязана к лыжам, желающих бы хватало, а в данных условиях меня выбрали безальтернативно. «Доживши кой-как до тридцатой весны, не скопил я себе богатой казны». Некрасов будто бы обо мне написал… у меня нет состояния, но у меня есть мой бог. Колдун Барлавур. Шестьсот тридцать лет назад он был схвачен крестьянами-христианами и увезен в лес на расправу. Жизнь они у Барлавура забрали, но лишь телесную – в виде духа он по-прежнему пребывает с нами… с его слугами, его рабами, его верными псами! Раз в семьдесят лет он оживает и телом. И очень хочет кушать.
Калянин. Бродит по лесу и жрет ему подвернувшееся?
Зозулин. От места, где его рвали и пыряли, ему не отойти. Его владение черной магией,