Нас война соединила. Юлия Ганецкая
заряда, – кадык капитана скатился вниз.
«Признак испуга», – подумал Алексей.
– Пуля – дура, штык – молодец, – мрачно ответил подполковник и посчитал патроны в своем револьвере. Четыре. А в голове навязчиво крутилось: «И обязательно дороги, господин поручик, ведь только из-за отвратительного состояния дорог мобилизация армии заняла столько времени…»
– Думаешь, это неправда? – спросил Петр Алексея на пороге дома, ну, насчет императора.
– Это слишком ужасно, чтобы быть неправдой. Вполне в духе большевиков избавиться от всех Романовых. Даже отреченный Николай II для многих из нас оставался императором, а его сын – цесаревичем. Васютков! Миша, давай на церковь под колокол, на тебя вся надежда, убирай артиллеристов к чертовой матери, патронов мало, так что поэкономней там.
– Есть, – Васютков схватил снайперскую винтовку и выбежал наружу.
– Андреев! Найти предателя и привести живьем, понятно? Петр, давай бери отряд и на поля с левого фланга, Смородько справа зайдет. Да, и Петр… – Алексей положил руку на плечо друга, – аккуратней там, не геройствуй особо.
Петр отдал честь подполковнику и вскочил на коня.
– Сотня, за мной! – выкрикнул он солдатам.
Алексею подвели его вороного пританцовывающего от нетерпения коня. Горин легко вскочил в седло и направился к лесу, где шло наступление партизан.
Отряд белогвардейцев уже выстроился в две шеренги, сомкнув штыки. Алексей выхватил шашку из ножен и легкой трусцой пустил коня вдоль пехоты. Он хотел выкрикнуть солдатам удалое и устаревшее: «За Веру, Царя и Отечество!», – но передумал. Царь уже не авторитет и даже не символ, остались Вера и Отечество.
– За свободу! За честь России! Во имя павших в войне с Германией и за непоколебимое православие! Ура! – лошадь встала на дыбы от громких выкриков солдат. – Ура! Ура! Ура!
Алексей пришпорил коня и пустился вперед, навстречу русскому народу, поднявшемуся против царизма, буржуазии и Бога.
В голове неумолимо звучал голос: «Не трачу своего жалования, все пойдет на благо России». И прищур детских глаз на солнце…
Пули свистели у самого лица, слышались стоны упавших позади солдат. Размахивая шашкой и издавая нечеловеческий рык, Алексей рубил тех, за кого сражался еще год назад.
Война на Балканах, в Черногории, с Германией… Подполковник Горин привык убивать, привык видеть смерть. Он всегда рубил врага, того, кто посмел замарать честь и достоинство России или унизил родной славянский народ, но никогда он и подумать не мог, что придется когда-нибудь истреблять врага внутри страны, истреблять русских.
Взмах сабли, брызги крови по лицу. Еще удар, и партизан упал под копыта вороного, который тут же подмял его под себя. Удар слева, рассечено лицо, прикрытое наполовину бородой. Справа…
Алексей уже не всматривался в лица убитых. Ловко изворачиваясь в седле, не замечая стекающий по лицу пот вперемешку с кровью, он махал, как одержимый, шашкой –