Нас война соединила. Юлия Ганецкая
театра, ослепляла своей красотой и грацией светскую публику. Няня часто говорила, что ей рукоплескали сам император Александр III и его высокомерная жена. Любуясь молодой, красивой и явно счастливой матерью, Алексей не мог понять, что могло ее привлечь в грубом адвокате, который был намного старше ее.
И вот однажды случилось неожиданное. Было какое-то торжество в Зимнем дворце, Алексей так и не понял, в честь чего давали прием. Чета Гориных была в числе приглашенных, с раннего утра мама была чересчур возбуждена, подбегала к зеркалу, сжимала в волнении щеки и никак не могла решить, какое лучше надеть платье: ярко-голубое с глубоким декольте, только вчера доставленное от модистки, или же светло-серое с кружевной оторочкой, которое так молодит ее. Отец тоже вел себя необычно. В этот день он не отправился на службу, а за обедом преподнес мальчику огромный корабль с деревянной мачтой и белыми парусами. Горничная Даша, сдувая со лба челку, начищала бриллиантовые запонки старшего Горина и любовалась жемчужным ожерельем госпожи. Родители даже пару раз улыбнулись друг другу, столкнувшись в комнате. Суета продлилась до вечера. Потом хлопнула входная дверь, разряженные мать с отцом уселись в поджидающий их экипаж и отбыли в Зимний дворец.
Обалдевший от такого необычного дня, Алексей повалился на кровать и крепко заснул.
Среди ночи его разбудили мерные удары за стеной. Как будто кто-то чем-то тяжелым толкал стену.
Протирая заспанные глаза, Алексей вышел в столовую и увидел, как отец бьет ногами скорчившуюся на полу маму. Необычным было то, что мама молча сносила удары, из ее глаз даже не текли слезы.
– Тварь, как ты смотрела на него! Я чуть со стыда не провалился. Кошка похотливая, как улыбалась… Думаешь, никто ничего не понял? Да в меня весь вечер все пальцами тыкали. Я тебя придушу и пацана твоего! У нас же все только начало налаживаться. Не могу, Татьяна, я больше! – продолжая наносить удары, кричал отец.
Алексей поднял с пола трость и, чувствуя, как в нем закипает гнев, двинулся в сторону родителей.
– Если ты еще раз тронешь мою мать, то я убью тебя! – крикнул он, чувствуя, как позорно сползают пижамные штанишки, на которых была слишком слабая резинка. Подтянув их, он широко расставил ноги.
– Ты? – глаза отца налились кровью. – Да как ты смеешь?
– Не тронь! – в отчаянии закричала мать. Тяжело поднявшись на ноги, она ринулась в сторону сына и загородила его. Платье ее было изодрано, из губы сочилась кровь. Было заметно, что ей стоит неимоверных усилий стоять на ногах. – Меня убей, изрежь, изуродуй. Алексея не тронь. Хоть волос с его головы упадет, и я все расскажу Ему.
Кому именно и что скажет, Татьяна Дмитриевна не уточнила, но ее слова подействовали на мужа магически.
Скривившись от гнева, он остановился перед Алексеем, нависнув над дрожащим мальчиком. Кулаки его разжимались и сжимались. Неожиданно он отступил и повалился на стул. Потом с трудом поднялся