«Ни почести, ни славы». Александр Матвиенко
съязвил.
Виктория ошпарила его взглядом власти.
– Пусть потемнеет, сам не марайся. Скажи ребятам Фридмана, только проконтролируй. Дело ведь не копеечное, кстати, сколько он будет в отключке?
– Не волнуйся, жидкость, испытанная до утра гарантированно.
– Ну, вот хвосты и подчистишь. А мой выход уже закончен.
Она небрежно затушила сигарету о подоконник, посмотрела, куда выкинуть окурок, подошла к столу, кинула его в пакет с мусором.
– Все обычно, все отлажено, но что-то, не так, как будто камень на плечах.
– Так, Викуся «много» и «часто», тяжеловато для совести. Вот и наваливается она судейским приставом.
Она пренебрежительно в его сторону, уже уходя:
– Ну, слава Богу, что она у меня ещё есть, я её усталость, как- нибудь, переживу. Тебе вот труднее будет, её у тебя совсем нет.
– Если нет, почему тогда трудно будет, – говорит ей уже в спину, догоняя в коридоре.
Она, открывает дверь, смотрит ему в глаза, тычет пальцем в потолок, и с иронией:
– Там, за меня будут бороться. Совесть ведь Божья награда. За тебя Лешенька, увы, никому ты не нужен, – потом уже серьёзно. – Дело сделаешь, позвонишь.
Ушла, хлопнув дверью. Ушла, оставила его перед дверью, только вот закрытой.
Глубокой ночью, небольшой фургон, въехал на раскинутый широкий мост. Остановился на середине, как можно ближе к металлическим ограждениям. Из Фургона вышли двое, подошли к парапету, посмотрели вниз. Внизу в лунном отливе, блестело железнодорожное полотно. Где-то вдалеке, стучали колёса ночного экспресса. Шум быстро приближался.
– Сейчас выскочит, они тут через каждых пятнадцать минут, летают, – сказал один.
– Хорошее место. Наутро ни тела, ни имени.
Как, только второй произнес эти слова, из ночного марева, выскочили глаза экспресса. Глазастая гусеница кричали во все горло, она мчалась, и громыхала так быстро, что двое, только и успели увидеть её спину.
Один, потянул второго к фургону, крича ему в ухо:
– Рядом переезд вот он и горланит. Давай быстрей, время хоть и не ездовое, но на патруль можно нарваться.
Они быстро открыли фургон, подхватили отключенное тело, мелкими шагами подошли к ограждениям и в одно движения перевалили тело за мост. Так же быстро, даже не взглянув вниз, вскочили в машину.
Фургон покидал мост, где-то вдалеке кричал ночной экспресс, приближаясь к переезду. Луна заливала серебром мост и рельсы они правильными холодными линиями на земле, только вот живой комок, черным пятном портит лунную зарисовку.
Лето. Августовское солнце во второй половине всё так же режет глаза и жжет темя. Небольшая кучка людей, прикрыв на голове свои сокровенные и активные точки рекламными козырьками разного цвета, оживилась. Желтые, красные, синие и зеленные бейсболки начали выстраиваться в маленькую очередь. Социальная служба, обед