Тюрьма ребёнка. Ноэль Веллингтон
вперёд, вызвав замешательство у нападавших, которые теперь бежали вверх по склону. Многие из них едва переводили дыхание, когда строй наёмников врезался в них. Свежие, отдохнувшие наёмники сбили атаку, и она захлебнулась. Мензун одного за другим пронзил копьём двоих. За этим он отбил копья третьего и четвёртого и притормозил, поняв, что выбился вперёд из строя. Его догнали Рекин и Ладаш, каждый с окровавленным наконечником копья. И в этот момент произошло что-то не поддающееся никакому осмыслению. Мензун был в отличной форме, полон сил и спокоен, но когда на него бросился враг с дубиной, и он собирался ударить его копьём, его мышцы вдруг окаменели, и по ним пробежала судорога, направляя копьё совсем не туда, куда он целился. Удар дубины, от которого он кое-как постарался увернуться, пришёлся ему в скулу. Мензун потерял сознание и повалился на землю, как мешок с зерном.
Очнулся Мензун от того, что его несли под руки два друга. Голова кружилась и в глазах всё расплывалось. Он попытался что-то сказать, но издал лишь стон от боли в лице, пронзившей его, когда он попытался открыть рот.
– Молчи, друг, – услышал он сквозь гудение в голове далёкий голос Рекина. – Тебе зубы выбили. Терпи! В храме тебе помогут.
– Аеа? – спросил Мензун.
– Что? – переспросил Рекин.
– Он спрашивает, победа ли, – хмыкнул неразговорчивый Ладаш.
– А, да, конечно, как могло быть иначе? – воскликнул Рекин. – Ополчение чуть было не дрогнуло, но мы перегруппировались и отбили. Градоначальник хотел преследовать, но командир удержал его. Враги послали запасные силы в обход, и тут пригодилась наша засада.
Они довели Мензуна до храма, где уже сидели и лежали несколько наёмников и немало горожан из ополчения. Над одним склонился жрец и, судя по движениям и звукам, доносившимся оттуда, зашивал рану. Друзья помогли Мензуну лечь и положили ему под голову свёрнутое одеяло. Спустя какое-то время к нему подошёл тот самый жрец.
– Что с ним? – почти равнодушно спросил он.
– Получил удар дубиной в лицо, – ответил Рекин.
– И всё? – переспросил жрец.
– Всё.
– Будет жить, – ответил жрец и уже собирался уходить, когда Ладаш удержал его за руку.
Жрец взглянул Ладашу в глаза, и тот тут же отпустил его, но всё равно продолжил преграждать ему путь.
– Он наш друг, ему больно, и ему нужно помочь, – тихо сказал Ладаш.
– Он и мне друг, раз сражался за наш город, – так же равнодушно ответил жрец. – Однако, я ничем не могу ему помочь. Только время залечит его раны.
– Он голоден, но не может есть, – взмолился Ладаш.
– С этим я ему помогу, – смягчился жрец, снова глядя тому в глаза.
Ладаш отошёл в сторону, и жрец ушёл вглубь храма. Вернулся он с младшим жрецом, указал на Мензуна и занялся другими ранеными. Младший жрец тотчас же куда-то ушёл. Потом он пришёл назад с кувшином и несколькими стеблями тростника. Вернулся старший жрец, взял тростник, выломал из него самое длинное колено и велел друзьям посадить Мензуна. Потом он вставил