Бежала по полю девчонка. Людмила Андреевна Кузьмина
поднявшаяся к нам снизу из подвального этажа.
А потом дверь распахнулась. Я увидела, что мама моя лежит на кровати, укрытая до пояса одеялом. Улыбается. Бабушка выносит из комнаты ведро и таз. Лицо у бабки довольное – прямо-таки светится. У стола стоит наш фельдшер Дора Михайловна, тоже улыбается. А на столе лежит какой-то свёрток.
Дора Михайловна приглашает меня подойти поближе. Говорит:
– Ну, смотри, Люсенька! Какой теперь у тебя есть братик!
Я приподнимаюсь на цыпочках, заглядываю в красненькое, сморщенное личико маленького человечка.
Один солнечный лучик пробивается сквозь окно и упирается в это личико. Солнце тоже словно бы улыбается и радуется появлению у нас нового члена семьи.
Существует домашняя легенда: как мы выбирали имя ребёнку. Мама рассказывала, что на её вопрос, как назовём ребятёнка, будто бы Женька сказал:
– Назовём его Енакием!
Дело в том, что они с Геркой недавно прочитали повесть «Сын полка» Катаева и почему-то им понравился не главный герой книжки Ваня Солнцев, а командир Енакиев. Вот в честь его и решили назвать родившегося брата.
Мама поправила:
– Геннадием. Мы назовём его Геной.
И мы дружно приняли это имя, трансформировав его в Генку.
Так или иначе, Генка стал вдруг центральной фигурой в доме.
То и дело кто-то задавал вопрос:
– Ну, что наш маленький?
Маленький рос, сосал мамину грудь, спал в люльке, подвешенной на толстой пружине к потолку. Я видела все перемены, происходящие с ним по мере его роста, радовалась наравне со взрослыми. Вроде как в доме поселилась радость. У Генки были огромные голубые глаза, он был светленький весь – как такого не полюбить?
Но я вдруг стала ощущать и некую зависть внутри себя. До сих пор я была младшенькой, взрослые оказывали мне больше внимания, чем старшим братцам. А теперь – всё Генка да Генка. Вот бабушка кормит его с ложечки размоченной в какао печенюшкой. Я, видя это, вдруг возмутилась:
– Почему всё Генке и Генке! Я тоже хочу печенье и какаву!
И заревела от обиды. Бабушка стала урезонивать меня:
– Ну, Люськ! Ты уже большая! А у него и зубов-то всего два. Он ещё не может исть, как ты!
А однажды мама дала мне в руки ведро с грязными Генкиными пелёнками и послала на речку их отполаскивать. Я же была брезглива до рвоты, не переносила даже собственную нечистоту, поэтому заупрямилась:
– Не пойду-у-у! Мне противно полоскать Генкины какашки! Меня вы-ы-рвет!
Мама рассердилась на меня: иди и всё, некому больше, все заняты, а у Генки чистые пелёнки закончились.
Выручила меня подружка. Она превратила процесс отполаскивания пелёнок в речке в игру, и мы с нею вдоволь наполоскались, фантазируя, куда поплывёт очередная Генкина какашка.
Конечно, Генка не раз ограничивал мою свободу. Подружки побежали на улицу играть, а меня бабушка не пускает, потому что надо «водиться» с Генкой. Бабушка вся в делах, а с Генкой – мало ли что может случиться по недогляду.
В первый момент я возмущалась, но