Пэт из Серебряной рощи. Люси Мод Монтгомери
раз забыла помолиться, и пришла за ней баныши.
– И что она сделала, Джуди?
– Прокляла девчонку, вот что. С тех пор как захочет девчонка смеяться – плачет, захочет плакать – смеется. Такое проклятье… Что это ты скучная такая, золотко?
– Джуди, я все думаю про младенца в капусте. У дяди Тома никого нет, давай ему отдадим маленького, а мама будет к нему приходить. У нас будет четверо…
– Та-та-та, ты думаешь, четверо – это много? У твоей прапрапрабабки, старой миссис Неемии Гардинер, было семнадцать детей. И четверо из них умерли в одну ночь от черного поноса.
– Джуди, и как же она это перенесла?
– Так у нее еще тринадцать детей осталось, золотко. Говорят, она с тех пор была сама не своя. А теперь живо спать, и чтоб я второй раз не повторяла!
Пэт на цыпочках поднялась наверх, мимо старых напольных часов, которые не ходили уже сорок лет и назывались «мертвые часы». Джуди утверждала, что они дважды в день все равно показывают правильное время. Пэт прокралась по коридору в свою комнату мимо запертой двери в Поэтическую комнату. Так называлась спальня для гостей, потому что там и вправду ночевал один поэт, побывавший в Серебряной роще. Пэт верила, что если неожиданно распахнуть дверь в любую запертую комнату, можно застать мебель врасплох: стулья болтают в углу, стол кокетливо приподнимает белую муслиновую скатерть, хвастаясь нижней юбкой из розового сатина, кочерга и щипцы отплясывают фанданго[6]. Правда, застукать их очень трудно. Обязательно выдаст какой-нибудь звук, и мебель успеет оказаться на своих местах, сдержанная и благоразумная.
Пэт прочитала молитву на сон грядущий, «Отче наш» и еще помолилась своими словами. Людей, которые не любят молиться, она не понимала. Взять хотя бы Мэй Бинни из воскресной школы – она сказала, что молится, только если чего-то боится. Подумать только! Пэт помолилась за всех членов семьи, за Джуди Плам, дядю Тома, тетю Эдит, тетю Барбару, дядю Горация и всех остальных дядюшек, которые сейчас были в плавании, за всех котят, за Мистера Тома. Помолилась за собаку Джо – «маленького черного Шалуна с хвостиком колечком» – и собаку дяди Тома «большую, черную, с прямым хвостом», – уточняя детали, чтобы Бог ничего не перепутал. За всех домашних фей и за бедных призраков, которые горюют на своих могилах, и за Серебряную рощу, милую-милую Серебряную рощу.
– Дорогой Бог, пусть так останется навсегда, – попросила Пэт, – и пусть деревья больше не падают.
Пэт встала с колен и почувствовала досаду. Вроде бы она за всех помолилась. В ненастную погоду она молилась еще и за людей, которые оказались на улице, но сейчас-то стояла теплая летняя ночь. Вздохнув, она снова опустилась на колени.
– Пожалуйста, дорогой Бог, если в капусте лежит младенец, пусть он не замерзнет сегодня. Папа говорит, что похолодает.
Глава IV. Рожденный в воскресенье
Всего через несколько дней в Серебряной роще поднялось какое-то беспокойство. Появлялись и исчезали таинственные бледные люди. Пришла тетя Барбара в новом
Фанда́нго – испанский народный танец.