«Не сезон». Петр Альшевский
мне на улице не осталась, а что выпало твоему отцу, похожая удача или неприкаянное бродяжничество, он нас не оповестил. От него ни слуха, ни духа. Ты мне не напомнишь, почему вы с ним кто куда разбрелись?
– Взрыв нас слегка поранил, – сказала Марина.
– Осколками?
– Шумом, – ответила Марина. – В моей голове зазвенело, а в отцовской, допустим, затрещало, и мы что-то делали, но отчета себе не отдавали. Мы не бесились – хранили благопристойность… без рассудительности. Где ты научился водить вездеход?
– У меня всесторонняя подготовка.
– И стрелковая? – поинтересовалась Марина.
– Меня учили ограничиваться переговорами. На них вышибать все, что мне надо. Чтобы добыть вездеход, на полную я не раскрывался – представитель государства выделил мне его великодушно… с пожеланием отыскать твоего отца, человека и гражданина. Сам представитель из-за загруженности не выбрался, а мне рекомендует поискать тщательно: покрутиться по лесу, заехать на озеро… не толкает ли он меня на погибель? Вездеход – машина тяжелая, и если лед на озере толщину подрастерял, мы провалимся и упокоимся. Рыбы до нас не доберутся, а то чудовище… железо оно прогрызет. Я слышал, оно и летать может. Что у вас говорят про чудовище?
– До того, как приехал исследователь, народ и не предполагал, что у нас в озере чудовище, – сказала Марина. – Теперь знаем, но не верим. Считаем исследователя придурком. Он твой одноклассник, и тебя, должно быть, коробит, когда я о нем… в таком тоне.
– Ничего, – сказал Евтеев. – Правда дороже.
ЗАВЯЗЫВАЯ под подбородком тесемки рыжей шапки-ушанки, исследователь Брагин сбрасывает тапочек и хочет попасть ногой в валенок; присущего выдающимся людям умения выполнять несколько действий одновременно он в данном случае не проявил – тесемки из-за излишнего натяжения порвал, в валенок не попал, но невозмутимость ему не изменила.
Брагин стоит и думает.
Упавший валенок поднимает смотревшая на Брагина и кусавшая бутерброд Вероника Глазкова.
– Ты бы почаще так уходил, – сказала она. – Где-то в это время – когда солнце уже встало. Тебе привычней уходить затемно, и я не высыпаюсь, ведь на мне завтрак, подать его тебе я обязана. Вскипятить чайник не успеваю. Ты секунд за тридцать сметаешь и бежишь на свое озеро – еще недавно я думала, что тебе скоро надоест, но я его недооценила.
– Чудовище? – спросил Брагин.
– Пятиголовое, – пробормотала Вероника. – И на каждой по четыре крыла.
– Что? – поразился Брагин. – Кто тебе сказал?
– Я в твоих записях подглядела.
– В них я не писал, что оно столь замысловатую конфигурацию имеет, – сказал Брагин. – О взаимном расположении голов и крыльев там нет ни строчки, и ты меня не путай. Сеять неразбериху в моем разуме я тебе не разрешаю. Остерегись! Не вторгайся твоим обывательским вымыслом в мои реалистичные… научные предположения.
– У тебя твои предположения, у меня мои, –