«Не сезон». Петр Альшевский
посчитала, что он куда-то провалился, там же ямы. Глубокие, присыпанные сверху ветками: лесник Филипп с его теткой для браконьеров вырыли. Попавшим в них чужакам надеяться не на что, но Дрынова лесник бы отпустил, безвинных они с теткой не закапывают… Иван Иванович. С Дрыновым у него не выгорит.
Подъезжающий на санях могильщик Иван Иванович цепко оглядывает взорванный автобус.
– Водитель жив? – спросил могильщик.
– Слава Богу, – промолвил Евтеев.
– Разумеется, – пробормотал Иван Иванович. – Сердце меня не обмануло. Я это и предполагал.
– А чего приехали? – спросил Евтеев.
– Водки выпить! Нервы у меня не пошаливают, однако я ехал по морозу, и выпивка мне не для успокоения нервной системы надобна – я выпью для ног. Они у меня задубели, ниже коленей особенно, и скорого облегчения я не жду, водка-то дойдет до них в последнюю очередь, туда и кровь-то не очень доходит… а вы почему на улице?
– Мы проводим опрос, – ответил Евтеев.
– И кого вопрошаете? – поинтересовался Иван Иванович.
– Всех, кого увидим. Трясем за грудки и спрашиваем, кто же тут взрывать повадился. Люди кивают на вас.
– Ну и погань, – процедил Иван Иванович. – Какие люди?
– Опрос анонимный, источники защищены, – промолвил Евтеев. – Вы не допытывайтесь… вы же хороните – чем больше народа погибнет, тем больше у вас работы, и что же открывается перед вами, как не ваша вовлеченность. С кем-то на паях?
– Я не взрываю! – вокликнул Иван Иванович. – Скажи ему, Марина!
– За вас, Иван Иванович, я не поручусь, – сказала Саюшкина.
– А за кого ты… за кого ты можешь-то? Материальнее, да, трупы мне нужнее, но здесь нельзя отбрасывать и политику, и психов… и лесника! И страдающего без жены фермера! И уголовника «Косматого», и художника-композитора Юпова… стиль Юпова – декаданс. Смысла этого слова я не знаю, но слово это нехорошее. Употреблять его он не гнушается.
СОСТОЯЩЕЕ из одной комнаты жилище художника-композитора Юпова без видимой системы испещрено изнутри пятнами краски. В том числе и окно.
На полу раскрашенные обломки грампластинок, на стенах помещенные в рамы чистые холсты; нагнувшийся Юпов разглаживает на себе мятые штаны.
За занавеской, разделяющей помещение надвое, Виктория переодевается к выходу в свет.
– Ты еще не оделась? – спросил Юпов. – Мне зайти и посмотреть?
– Не вздумай. Я тут же от тебя перееду.
– Да и переезжай, – пробормотал Юпов. – Напросись в салун посудомойкой и хозяин тебя приютит.
– У него есть кому мыть посуду, – промолвила Виктория. – И к чему ты о нем – это подло… он бы не взял меня даже в стриптиз. На все это у него имеется Варвара и он с нею приветлив. В постель не затаскивает. Лучше бы он с ней переспал.
– С твоей блудливостью ему в жизни не сравняться, – сказал Юпов.
– Вероятно. Но с тобой я не сплю.
– Я и не уговариваю, – сказал