Золотой крейсер и Тайное море. Максим Алексеевич Кавешников
весело!» – неодобрительно покачала головой Рок-н-Ролл Мама. Покосилась на малыша Олененка. Тот положил голову на такой же, как и его тело, пластиковый цветок и вяло следил за Мурочкой. Прошло до жути много времени – длинный, нескончаемый вечер. Никогда еще не было, чтобы они встречали темноту не в Доме.
– Скоро ночь, – сказала Споменка, – теперь уже вряд ли кто придет.
– Тут еще остались люди, – пожала плечами Маргоша, – я видела.
– Может это готы? – предположила Жужа, – Самое их время.
– И место, – меланхолично глядя на покачивающиеся кроны тополей, добавила Ингрид, худышка с разноцветными глазами.
– Готы, не готы, – отозвалась Зюка, и летом и зимой, кутавшаяся в сшитую хранительницей шапку с заячьими ушами, – нам-то, что теперь делать?
– Ждать, – мрачно констатировала Пуговка, накручивая на указательный палец локон, – Нас заберут. Утром.
– Почему он просто не отдал нас дочери? – спросила Эньо по прозвищу Птичка.
Для них для всех это было самой странной загадкой. Это обсуждалось, это не было секретом – Мариса, рано или поздно, должна была сменить старую хранительницу. Теперь же, сидя под чужим холодным небом, не имея ни ответов, ни даже догадок, они напоминали рассыпанные бусины.
– Новая хранительница, пусть только она будет хорошей! – Рок-н-Ролл Мама мечтательно закрыла глаза.
– И красивой, – уныло добавила Пуговка.
– Или хранитель. Я слышала – и так бывает, когда основной – не хранительница, а именно хранитель, – отметила Зюка.
– Нет, нет! Только женщина! Только женщина! – возмутилась Жануария, – Никакого хранителя!
Она положила ладонь на землю между ногами, будто бы собираясь пожалеть ее, погладить, как ребенка по голове.
– А я не против хранителя, – пожала плечами Зюка, – Мужчины – тоже люди, хоть немного и того.
Существование всегда почти только из того и состояло, чтобы красоваться на полках уютного шкафа хранительницы Алисы. Они и не могли бы до такого додуматься, что Дом, где они прожили столько, Дом, где остался один из хранителей, придется покинуть. Они непонимающе смотрели друг на друга, когда старик рассаживал их между искусственных цветов. Никак не верили в происходящее. А когда он ушел, оставив – не забыв, а осознанно оставив их – дриада несколько раз порывалась, но так и не поведала подругам о том, что довелось услышать только ей одной, три дня тому – просьбу хранительницы оставить кукол тут, рядом с ней.
«Я хочу проститься с ними. И еще. Я хочу отпустить их» – Споменка четко различала слова, произнесенные слабым голосом в тихой комнате, но и близко не могла допустить реальность подобного абсурда. Никогда, и никакая хранительница кукол не посмела бы поступить так. И сейчас Споменка не решилась озвучить подругам услышанное, в суеверном страхе, что нельзя выпускать такие слова в воздух, дабы произнесенное не сбылось. Даже теперь. Пусть и похоже, что все уже происходит, и происходит наяву.
– А кто это – готы? – нарушила молчание Мурочка.
– Это