Тот, кто срывает цветы. Эли Ро
не голоден, – пробубнил я.
Мне ничего не хотелось. Только бы поскорее отступила боль.
– Ладно, тогда просто засыпай, а я посижу с тобой.
Отец поправил мне одеяло.
– Где мой телефон? – спросил я, когда сообразил, что меня переодели в больничную пижаму, когда я лежал без сознания.
– Пока что побудет у меня
– Но…
– Тебе нельзя напрягаться.
Сейчас я понимаю, что за этим простым «тебе нельзя напрягаться» стояло кое-что еще. Отец хотел продержать меня в неведении еще немного. Уж он-то наверняка знал, что я почувствую, когда на меня обвалится шквал последних новостей.
– Можно хотя бы Бастиану позвонить?
– Нет, уже поздно.
– Господи, пап, – раздраженно протянул я, – он еще не спит.
– Лео, – отец строго взглянул на меня, – не сейчас.
Спорить дальше у меня не было сил, поэтому я сдался. Сбитый с толку отцовскими утайками, с тяжелой головой, измученный, я довольно скоро провалился в сон – навстречу душным видениям и неясным образам.
Это была моя последняя спокойная ночь.
2
Я проснулся в пять утра. Меня пригвоздило к кровати. Голова раскалывалась на части, от боли я не мог открыть глаз, но это не имело значения, потому что я вспомнил. Я упал в обморок вовсе не в магазине, не в душной толпе, не в предпраздничной уличной суматохе.
Золотые рыбки быстро умирают.
Боже, боже, боже. Во сне я вернулся в тот самый момент, когда не мог дышать, в ту минуту, когда чужая рука коснулась моих волос. В точку невозврата. Я остолбенел, пытаясь разграничить сон и реальность. Минута, еще одна – я почувствовал, как от страха леденеют ноги. Тревога усилилась, когда я окончательно осознал, что произошло. Я не помнил деталей, но знал, что я сделал, какую чудовищную ошибку совершил, отперев не ту дверь. Меня затрясло, как в лихорадке. Я завертел головой и тихо застонал от новой вспышки боли.
В палате было пусто, но дверь была приоткрыта, и из коридора ко мне пробивалась полоска теплого света. Я обхватил себя руками и тяжело задышал, стараясь успокоиться. В висках стучало, озноб не прошел, мне казалось, что дрожат даже больничные стены.
Отец обещал, что никуда не уйдет, но вместо него я увидел привычное пустое место. Я стиснул одеяло в руках и крепко зажмурился. Вот так, съежившись, подтянув к себе холодные ноги, я просидел почти полчаса. Я все думал и думал, как такое могло произойти. Насмешливо роковое стечение обстоятельств. Пару раз я дергался за телефоном, чтобы просмотреть последние новости, но в ту же секунду вспоминал, что его забрал отец.
Досада и тихая злость придали мне сил. По крайней мере, мне так показалось. Я опустил ноги на пол и уже приготовился вставать, когда в палату проскользнула тень.
– Тебе нельзя подниматься!
Испуганно. Гулко. Взволнованно.
Это был отец. Он закрыл за собой дверь и уложил меня в кровать, мягко надавив на плечи.
– Боже, Лео, ты весь дрожишь.
Он прижал холодную ладонь к моему лбу.
– Тебе плохо?
Я быстро замотал головой в разные стороны.