Кабаре-Гиньоль. Русские сезоны. Петр Альшевский

      В свои двадцать два года

      Конопатый подпоручик

      Ахтырского гусарского полка

      Павел Лубловский

      Считал себя амурным волшебником.

      А в тридцать четыре у него вообще

      Стоять перестало.

      А в отставку

      Он вышел в тридцать один.

      А собаку у него

      Кассиопеей звали.

      Выкурив папиросу

      До середины,

      Товарищ Сталин подумал,

      Что неплохо бы ее затушить

      Об ладонь сжавшегося за столом

      Маршала Конева.

      Папозже затушу,

      Решил великий вождь,

      Еще пакурю,

      Чтобы дабро не прападало.

      Как бы мне присоединиться к играющим на

      Пляже волейболистам? Подходить неудобно.

      Отправлюсь-ка я за стол статью о жандармах

      Утяжелять,

      Дорабатывать,

      Максим! Максим!

      Познакомьтесь, сеньоры.

      Отдыхающий у нас на Капри

      Прославленный пролетарский писатель

      Максим Горький.

      В волейбол с нами, Максим, не поиграешь?

      Не поиграю, Буревестник революции

      Прошипел. На отдыхе я, заявлять, гады, смеют.

      Тружусь я,

      Покоя мозгам не давая!

      Преуспевающий ресторатор Кудинов,

      Испробовав испеченную новым поваром

      Кулебяку, выбежал из своего заведения

      На улицу,

      Впился зубами себе в кулак,

      Он испытывал крайнюю горечь от того,

      Что боготворимая им

      Пламенная цыганка Лала Сиамская

      Его не любит.

      И не полюбит. А кулебяка удалась.

      Кудинова сейчас вырвет.

      Перед несравненным

      Стравинским, разбившим бровь

      Об тисовый секретер,

      Лежала недописанная партитура

      «Пульчинеллы»

      И стоял стакан бесцветной,

      Манящей композитора

      Влаги.

      Третий за день стакан.

      Какие же кривые значки,

      Хмыкнул он про себя.

      А это кусок, судя по почерку,

      Трезвым мной

      Создан.

      Накануне Аустерлицкого

      Сражения

      Недавний крестьянин

      А нынче забритый в солдаты

      Прошка Дыбнягин

      Заснул на позиции, в оправдание

      Перед грубо его растолкавшим

      Капитаном Бекерским

      Заявил, что увидел вещий сон,

      Наполеон будет разгромлен!

      Случится по-твоему —

      Пороть я тебя не стану,

      Сказал ему капитан. Иди в бой,

      Бейся за государя;

      Прошка в позорном бою не погиб.

      Уцелел и Бекерский.

      С учетом всех обстоятельств

      Немилосердно он, конечно,

      Прошку порол.

      Неординарный Томкин

      Издатель печатного органа

      Для людей, озабоченных

      Темой