Мне приснилось детство. Игорь Гагин
что-то всё-таки отдалённо напоминало. Но когда он заговорил, сразу признал в нём полноватого весёлого мальчишку, которого все когда-то звали Базиль. Точно – это Серёга Баринов, или «Базиль», что, в общем, одно и то же. Как я в своё время стал «Макеной», да так, что сросся с этим прозвищем, не отодрать, так и он, «Базилём».
– Давненько не появлялся у нас, – улыбался Толик.
– Так получилось.
– Понятно.
– Может, на деревню смотаемся? – весело подмигнув, поинтересовался Базиль.
– А где я велик возьму? На багажнике не хочется трястись.
– У дяди Володи во дворе стоит.
– Да, возьми, съезди с ребятами, – поддержала Крёстная.
Ждать себя не заставил, и уже через пять минут, в сопровождении целой армады потянувшейся за нами мелюзги, последовал за Толяным и Серёгой. Сердце учащенно колотится в груди и никак не укладывается в голове, что прошло уже целых четыре года с того дня, когда я бегал босиком по этой самой дороге, наблюдая, как пыль, лежащая толстым слоем на грунте, подобно взбитым сливкам на торте, фонтанчиком взвивается между пальцев ног. Она была тёплой и пушистой, словно светло-коричневый пух устлал дорожную колею. Иногда вздымались маленькие смерчи – это потоки воздуха, закрутившись над деревенской дорогой, перегоняли миллиарды пылевых песчинок. Вспомнилось, как проезжающие мимо машины поднимали такую плотную завесу, которая не могла рассеяться несколько минут. Она уплывала по направлению дуновений ветра, медленно оседая на траве и кустах. Ну, а если проходил дождь, что случалось довольно часто, великолепный пылевой торт превращался в липкую непроходимую коричневую грязь.
У магазина стоит пять или шесть мотоциклов, с оседлавшими их патлатыми пацанами. Почти у каждого в зубах по «беломорине», все они размахивают руками, по всей видимости, что-то активно обсуждая, и безудержно матерятся. С детства помню этот шишкинский мат, являющийся в местном лексиконе настолько естественным явлением, что речь без многоэтажных оборотов услышать было просто невозможно. Лет пять назад, не успев толком переодеться с дороги, побежал на деревню навестить своего дядю и друга Сашку Чапая7. Иду по этой же самой грунтовке и слышу, как две женщины, орут друг другу через улицу что-то про колхозное стадо, которое вот-вот должны пригнать, но пастух, этот безмозглый «пи-пи-пи», где-то задерживается. У меня чуть уши в трубочку не свернулись от услышанного обилия мало понятных слов с их переплетениями. Сначала подумал, что они ругаются, потому что знал: мат применяется, чаще всего, при выяснении отношений. Но, как оказалось, тётки просто разговаривали, обмениваясь информацией. Тогда я попросил Толяна разъяснить мне смысл некоторых услышанных слов, что он, с видимым удовольствием делал чуть ли не до конца моего пребывания в Шишкино. Именно тогда я узнал, что кроме простого разговорного языка, существует ещё язык матершинный, и к этому надо было привыкнуть, потому что в деревне на нём разговаривали все. Кроме моей бабушки, наверное. Ни разу от неё не слышал ни одного скверного слова.
Здороваемся со всеми за руку, соблюдая
7
Его отец, Александр Сергеевич Николашин, младший брат моей бабушки. Так получилось, что он не на много был старше своих племянников и поэтому его младший сын и, следовательно, мой двоюродный дядя, оказался даже чуть младше меня. Это ещё куда не шло. А вот его двоюродный брат, сынок Владимира Сергеевича и, следовательно, так же мой двоюродный дядя, младше меня на 12 лет. Вот это уже прикольно.