Мне приснилось детство. Игорь Гагин
сокровенное «за здоровье», благоговейно, одним глотком, опрокинули содержимое и, смухортившись, как будто глотнули отравы, принялись занюхивать выпитое кусочком ржаного хлеба.
– Хорошо пошла! – крякнув, выпалил отец и потянулся вилкой за огурцом.
Выхожу во двор. Перед глазами небольшой сад, состоящий из яблонь у кустов смородины, за ним вытянулись огороды – бабушкин и дяди Володин. Раньше они мне казались бесконечными, тянущимися чуть ли не до горизонта. Сейчас это ощущение бесконечности ушло. С высоты шестнадцатилетнего возраста «задá» начинались не так уж и далеко.
На меже, между двумя участками, стоит чуток покосившийся, сколоченный из плохо обработанных досок, сортир. Возможно, мой ровесник, если не старше. По крайней мере, сколько себя помню, он всегда был. С дядьволодиной стороны к нему примыкает собачья будка, в которой живёт пёс по кличке «Тайга». Владимир Сергеевич особо не разнообразился в собачьих кличках. Того полу-дворнягу, который обитал здесь четыре года назад, тоже кликали «Тайгой». Псина, загремев цепью, вылезла из своей конуры, потянулась, зевнув во всю пасть и, виляя хвостом вместе с задом, поспешила ко мне. Памятуя, что околобудочное пространство усеяно собачьими экскрементами, пресёк дружественные попытки Тайги забросить передние лапы мне на плечи. Погладив собаку по рыжей голове с отвислыми ушами, прошел на бабушкину территорию.
Ряды лопухастой капусты, картошки и огурцов до самого конца огорода. Фигурка бабули впереди, с тяпкой в руках. Пройдя по меже, мимо двух старых яблонь, направляюсь к ней. Бабуля в черном платочке, надвинутом на глаза, смотрит с прищуром. Узнав, засмеялась.
– О, какой большой вырос!
– Здравствуй, бабуль!
Щемящая нежность волной прокатывается по сознанию. На бабушкином лице, испещрённом глубокими морщинами, несколько застенчивая улыбка. Я только сейчас увидел, как на неё похож отец. Из трёх братьев, он один – материнская копия. Тот же овал лица, такой же нос, и особенно прищур глаз.
– Ребят-то признал?
– Тольку признал, Базиля, больше никого?
– А к Сашке заходил?
– Нет ещё. Завтра зайду.
– Ну и ладно, – бабуля замялась. А потом, словно вспомнив, продолжила. – А вишню-то кушал?
– Не успел ещё.
– Так иди, а то отходит уже. Воробьи последнюю доклёвывают.
Обогнув огород со стороны задней стены дома, прохожу к вишневым деревьям. Того великолепия, как раньше, уже нет. Ряда четыре спилили, освобождая пространство под картошку и огурцы, а что осталось, сиротливо жалось к плетню, отделявшему наш участок от соседнего. Вспомнилось, как мы с батиным братом, дядей Володей, ночевали между вишневыми деревцами. Их было довольно много, можно сказать, целая рощица. И вишни, следовательно, было полно. Между вишневыми деревцами спали, чтобы сохранить урожай от пернатых разбойников, кучно садящихся на вишнёвые ветки. И не только от пернатых, ещё и от двуногих, взявших моду лазить по чужим огородам и воровать. Лежим, завернувшись