Самка человека, или Конец жары. Вероника Айская
в нем. Женя замерла и внимала. Поток светло-золотисто-голубовато-белого света. Льется и льется…
Тут стало происходить нечто странное. Люди, единицы – так, чуть-чуть, стали уходить из храма и проходя мимо Жени, мимоходом взглядывая на нее, вдруг задерживались и будто удивлялись. Женя подумала, стою тут, вид смешной, в храме с пакетами. Она еще на шаг назад и в сторону отступила. Но пакеты были внизу, висели в руках, а проходящие смотрели вверх, в ее лицо. Возле престольной ограды стояла семья: муж, жена, сын-подросток и дочь помладше. Первым мужчина обернулся, посмотрел, еще обернулся, подольше посмотрел, потом остальным что-то шепнул и они все четверо обернулись в сторону Жени. Она оглянулась вокруг, может что-то происходит, а она на пути стоит – нет, ничего и никого, кроме нее. Женя не поняла, но мало ли что, опять отвлеклась от них. Она не входила во все это, видела и замечала как бы со стороны.
Потом еще люди стали на нее оборачиваться. И тут подошла мама. Она тоже как-то странно на нее посмотрела – но понятно же, тихо стараясь в храме, взяла мешки эти, Женя шепнула, что еще побудет. Некоторые уже пальцем на нее показывали. Ну, и ладно. Еще так постояла, голову к куполу подняла. Солнца не было по прежнему, а Свет лился потоком, словно лучи сквозь кроны деревьев летом в лесу, если смотреть снизу вверх.
…Я стояла и чувствовала, что Бог есть. Это было первый раз. И мне так хорошо. Я вообще об этом никогда не думала и не собиралась, я вовсе еще не ставила перед собой вопрос о Нем. Я просто зашла из любви к истории и искусству – и к Киеву, мне все там нравилось.
Весной того года я только определилась, что мне лично нравится материалистическое мировоззрение. Только зря они душу отрицают. Душа – это, скорее всего какой-то особый вид материи, гораздо более тонкий, чем другие, и, соответственно, со своими особенностями – так подумала я. И о Боге речи не шло.
И вдруг нежданно-негаданно я окунулась в Его Свет. И вне всяких сомнений. И это ощущение, при котором и не бывает сомнений, их не может возникнуть. Если погружаешься в воду, знаешь, что это – вода. И дело не в слове «вода», а в самой ее сути.
Я стояла и чувствовала все – и такое счастье, радость, но не восторг, а полнота. Внутреннее пространство раздвигалось, и внешнее вливалось Светом внутрь.
Когда вышла, попросила маму не разговаривать. Мы направились домой, в пансионат. Я несла этот свет в себе, сама вся в нем. Но я шла в реальном мире. И Свет был реален. И нужно одну и другую реальность соединить в себе, и обозначить какой-то мыслеформой, чтобы с этим жить.
И помнится, на верхней ступени Киевского метрополитена, я сказала этому Свету, что «Господи, я не хочу верить, потому что я хочу жить сама»…
***
Первое время она долго еще помнила тот случай…
С мамой она не разговаривала об этом. Она вообще не очень-то хотела говорить с кем-то на эту тему. А мама наряду с восторженным отношением