Картонная Мадонна. Татьяна Короткова
всем входящим, а в промежутке сидел на маленькой табуретке. Вот и сейчас он приподнял перед Лилей фуражку с золотым околышем и протянул руку, готовый помочь.
Лиля разрешила снять с нее пальто, оно перекочевало на большую вешалку в глубине вестибюля.
– Я в квартиру двадцать четыре.
Швейцар кивнул, подвел ее к двери лифта и нажал на кнопку.
– С пятого этажа пешочком-с.
Лиля вошла в лифт, он плавно понесся вверх.
В квартире № 24 было шумно. Лиля поднималась по лестнице, чувствуя запахи табака и пудры – на площадке у мраморных статуй трех богинь томно курила женщина в вечернем платье и жемчужной нитке, а мужчина во фраке пожирал ее глазами. Лиля поздоровалась.
– Интересно, – хмыкнула женщина на Лилины «бриллианты».
Лиля холодной рукой дернула колокольчик. Дверь открыла горничная с гладкой прической.
– Прошу, – сказала она сухо и пропустила Лилю в переднюю.
Лиля обрадовалась, что ничего не нужно объяснять прислуге, прошла, заметила вешалку с множеством пальто, особняком висела облезлая меховая накидка. Свет коридора был приглушенный.
– Прошу, – пригласила горничная снова.
Лиля пошла за ней. Стены украшали картины, среди них – огромный, в рост, портрет дамы-львицы в траурной раме. Лиля невольно задержалась у портрета.
– Вам сюда, – горничная указала на дверь, за которой слышалось чье-то заунывно-ритмичное чтение.
В дверь снова позвонили, горничная пошла открывать.
Лиля разглядывала портрет, отступив в небольшую нишу коридора. Сказать по правде, она медлила, все надеялась, что вот-вот появится Макс и возьмет ее под опеку. И тут, из ниши, Лиля вдруг увидела, как в квартиру стремительно вошла, почти ворвалась стройная женщина.
– Постойте, к нему нельзя! – неслась за ней горничная, но женщина не обращала внимания.
Лиля посмотрела им вслед: незнакомка была в темном облегающем платье, в шляпке с вуалью, из-под шляпки вились блестящие медно-красные локоны.
Обе скрылись за поворотом коридорного лабиринта. И тут, наконец, появился Макс.
…Он сам открыл незапертую входную дверь, повесил шляпу на вешалку, вид у него был озабоченный.
– Максимилиан Александрович! – обрадовалась Лиля.
– О! – изумился Волошин, – Что же вы прячетесь? Пойдемте, пойдемте!
Взял Лилю за плечи, подвел к двери в гостиную и распахнул ее.
Гостиная была полна народу. Кто-то стоял, кто-то сидел в викторианских, обитых гобеленом, креслах, кто-то полулежал на многочисленных подушках прямо на полу. В комнате горели десятки свечей, от них пахло медом, воском и сладким запахом индийских ритуальных курений.
Все лица были обращены в центр гостиной, куда-то вниз. Оттуда – от пола – шел отрывистой, гнусавый, будто лающий, голос:
– Верю, дерзкий! Ты поставишь
По земле ряды ветрил.
Ты своей рукой направишь
Бег планеты меж светил.
И насельники