Бабье лето любимой жены. Людмила Волынская

      Впервые за последнюю неделю, выглянув из-за туч, солнце озарило унылую картину. Соскучившись по свету и теплу, природа нежилась в его раскосых лучах. В золоте и багрянце красовались деревья, разноцветным ковром укрылась под ними земля. Воздух наполнился горьковатым ароматом дымков, опалых листьев и осенних цветов. Красуясь пестрым одеянием, гордо поднимали кудрявые головки астры, георгины и хризантемы.

      Но здесь цветы не смели радоваться жизни. Они склонились над могилой, печально вздыхая о том, с кем предстояло им разделить общую участь. Здесь даже птицы не смели нарушить вечный покой тех, кто по Божьей воле завершил свой земной путь.

      – Благостно-то как, братик мой, а ты уже не видишь, – в очередной раз подлив масла в огонь, Софья Ефимовна окинула присутствующих беглым взглядом.

      Их осталось немного, да и те расходились, бросая скорбные взгляды на сослуживца, друга и соседа, отныне упокоившегося в этой земле.

      Стоя рядом с матерью у могилы Валерьяна Ефимовича, Лера ничего вокруг не замечала. Она чувствовала внутри себя страшную пустоту, словно из нее вынули сердце, оставив там зияющую черной болью дыру. Несмотря на то что мама держала ее под руку, ей было совершенно не на кого опереться. Она только сейчас поняла, насколько они с мамой отдалились друг от друга. Они и внешне были не похожи, и вели себя сейчас по-разному. Лера стояла как вкопанная, ни один мускул не дрогнул на ее лице. Неподвижным был даже ее взгляд. Софья Ефимовна, почти на голову ниже дочери, постоянно сморкалась, терла глаза, исподтишка бросая на окружающих цепкие взгляды.

      – Братик мой дорогой, – завела Софья Ефимовна, когда они с дочерью остались у могилы одни, – спасибо тебе за доброту твою. Мы тебя никогда не забудем, – она приложила к глазам скомканный носовой платок, – покойся с миром. Пошли, доченька. Его уже не поднимешь, пусть земля ему будет пухом.

      Бросив прощальный взгляд на покрытую венками и цветами могилу, они втроем направились к машине. По дороге никто из них не проронил ни слова.

      Едва они вошли в дом, состоявший из трех небольших комнат и кухоньки, Софья Ефимовна открыла шкаф и принялась проверять содержимое своей дорожной сумки. Лера села на краешек дивана в своей комнате и почему-то уставилась на стул, на котором недавно сидел Валерьян Ефимович.

      – Что будем делать? – тихо спросил Вадим.

      – Полы вымыть надо, – донеслось из соседней комнаты.

      – Зачем? – недоуменно оглянувшись, спросила Лера.

      – За покойником так полагается, – зайдя в комнату, ответила Софья Ефимовна и окинула все скорбным взглядом.

      Только сейчас по-настоящему рассмотрев женщину, Вадим отметил про себя, что Лера, ее мать и покойный дядя были совершенно не похожи друг на друга. Софья Ефимовна была невысокая, тощая, несимпатичная. Может, потому и выглядела зажатой, словно не испытывала