Гаргантюа и Пантагрюэль. Франсуа Рабле
утопийским (тоже несуществующим), латинским. Наконец, на вопрос Пантагрюэля:
– Не умеете ли вы говорить по-французски? – незнакомец отвечал:
– Слава богу, это мой родной и материнский язык, я родился и вырос в зеленом саду Франции, в Турени.
Его собеседники нисколько не удивились последнему обстоятельству, так как они не понимали ни одной из его предыдущих речей, из которых некоторые, как, например, баскская или старо-датская, встречались остроумными замечаниями, иногда не совсем приличного свойства. Смысл Панурговых речей сводится к жалобам на пренебрежение мира к добродетельным людям, просьбам пищи и питья и, наконец, к просьбам не утомлять его расспросами.
– Ну, так, – сказал Пантагрюэль, – расскажите, как вас зовут, откуда вы направляетесь. Честное слово, вы мне так полюбились, что если вы только согласны, я не пущу вас от себя ни на шаг, и вы и я – мы составим отныне такую же неразрывную пару друзей, как когда-то Эней с Ахатом.
– Сударь, – говорит ему на это незнакомец, – мое истинное имя, данное мне при крещении, – Панург. Сейчас я из Турции, где был в плену со времени несчастного похода на Митилены[143]. Я с охотой вам рассказал бы о моих злоключениях, более удивительных, чем «Одиссея»[144]. Но раз вы хотите меня взять с собой, – это предложение я принимаю охотно и утверждаю, что никогда вас не покину, хотя бы вы пошли ко всем чертям, – так у нас будет еще время на досуге рассказать обо всем… А сейчас мне крайне необходимо подкрепиться пищей: зубы щелкают, брюхо пустое, аппетит пронзительный, в гортани сухо, – все готово. Хотите меня сделать пригодным для дела, так, ради бога, прикажите меня накормить. Сами порадуетесь, глядя, как я буду уписывать за обе щеки.
Пантагрюэль приказал своего нового друга отвести к себе в дом и принести ему побольше еды.
Приказание было исполнено, Панург славно поужинал в этот вечер и улегся спать вместе с курами, а проснулся на следующий день только к самому обеду и в три прыжка, прямо с кровати, очутился за столом.
Как Пантагрюэль правильно разрешил один удивительно темный и трудный вопрос, и так справедливо, что его решение было признано прямо замечательным.
Отлично помня письма и наставления своего отца, Пантагрюэль в один прекрасный день вздумал проверить свои знания. И вот он велел вывесить на всех городских перекрестках свои тезисы, числом до 9764, по всем научным вопросам, касаясь в них наиболее сомнительных во всех областях знания.
Прежде всего на улице дю-Ферр он выступил против всех деканов, магистров и ораторов и посадил их всех.
Второй диспут, в Сорбонне, против богословов, длился шесть недель, ежедневно с четырех утра до шести вечера (только два часа полагалось среди дня на обед). На этом диспуте присутствовали: много придворных, начальники канцелярий для приема прошений, президенты, советники, счетоводы, секретари, адвокаты и другие, а также старшины города, врачи и каноники.
Заметьте, что большая часть из них в споре с ним закусили удила, но, несмотря на все их ухищрения и выдумки, он всех их посрамил и доказал с очевидностью, что они перед ним просто
Французы были разбиты турками в 1509 году, в сражении при Мигиленах (в Греции).
Раббанисты – раввины.