Стальной Кваки. Денис Александрович Игумнов
части головы участок кости величиной с хоккейную шайбу.
Джип, везущий труп, остановили на посту ДПС. Никогда здесь их не останавливали, а тут… Почуяли они, что ли? Хлопнули двери, двое напряжённых братков вылезли из салона.
– Командир, в чём дело? Мы же ничего не нарушили.
Полицейский, как положено, представился, после чего объяснил:
– Обычная проверка. Приготовьте документы.
На посту ошивалось пять человек в форме, к джипу подошли сразу трое. Нервозность витала в воздухе, полицейские, по долгу службы, отлично чувствовали чужой страх.
– Всё нормально? Можем ехать? – получив документы на руки, спросил водитель.
– Багажник откройте, пожалуйста.
В фильме на этом месте заиграла бы мрачная музыка, подошло что-нибудь вроде – «Ба бам, ба ба ба бам», сыгранное на органе. Но в жизни ключевые события в жизни музыка не сопровождает. Увы.
– Послушайте, мы спешим, – вступил в разговор пассажир Джипа. – Вы ещё у нас аптечку, блин, проверьте. Что вы в багажнике не видели? Запаску?
– Что вы так волнуетесь. Покажите запаску свою и поедете. – К остановившему джип полицейскому подтянулись ближе его коллеги, да ещё оставшимся на посту сделали знак быть наготове.
По асфальту зашаркали шаги, ключ, как по маслу, вошёл в замочную скважину, с лёгким стоном петель открыли крышку багажника.
– Епть!.. Стас, у него глаз дёргается, – услышал Егор Клещёв глас свыше. После бесовской скороговорки и ватных звуков переговоров бандитов с полицейскими, долетающими до него через щели в багажнике, неподдельное удивление человека, обнаружившего его окровавленное тело, звучало райской музыкой в отбитых ушах. Это у него глаз дёргается! У него! В его тёмном, душном мирке стало светлее.
За удивлением полицейских сразу последовали выстрелы. Бандиты, отстреливаясь, пошли в отрыв к ближайшему леску. Добежать до березняка им оказалось не суждено, полицейские имели огневое преимущество – пять автоматов против двух пистолетов: могильщиков неудачников завалили в поле, срезав несколькими перекрёстными очередями.
К Егору вернулся слух, когда джип остановили на посту: чем дальше, тем отчётливее он слышал; чего нельзя сказать о зрении – оно мигало, постепенно затухая. Шевелиться он не мог, издавать звуки, даже такие примитивные, как стоны, тоже. Это плохо. Хорошо, что в его беспомощности срывался один существенный полюс – Клещёв не чувствовал боли. Вокруг него суетились люди, куда-то его перекладывали, вызывали скорую, потом матерились, тащили. Он слышал, как тот, кто его обнаружил в багажнике, сказал:
– Если будем скорую ждать, он копыта двинет. Говорят, что им ехать сорок минут по пробкам.
– Чего ты с ним возишься? Оставь, небось такой же бандит, как эти. Не поделил с дружками навар, вот в багажник и попал.
– Не знаю. Вот тебе понравилось бы, что всем на тебя наплевать? Сколько людей мимо проходит, когда у остановки человек валяется. Говорят – пьяный.
– Ну этот точно не пьяный, он дохлый.