В сумерках. Книга первая. Любовь Соколова
от первого упоминания в письменных источниках. В главном областном архиве нашелся указ, подписанный императрицей всея Руси. В нем говорилось о необходимости нарочно выстроить и обустроить на берегу реки Тамы город для размещения в нем наместничества с тюрьмой, с пристанью, торговым домом и присутственным местом, а назвать его Темь. Дело даже не в том, что первое упоминание опережало основание самого города. И не в том, что начинался город с тюрьмы: обстоятельство неприятное, но допустимое. Метод в принципе не годился, потому что со времени подписания указа минуло сто девяносто два года. Не кругло, не юбилейно, ни то ни се. Соврать бы про двести лет, а вдруг проверят?
Чтобы как-то исправить дату, стали считать по-другому. Скакать от Петербурга до Тамы на перекладных даже по хорошему тракту месяца полтора-два. Тракт был плох, к тому же зима. В указе значилось какое-то ноября. Пока довезли, прочитали, поняли, народу нагнали, стали строить – прошло года полтора-два. Минусуем – получается сто девяносто лет от предполагаемой закладки первого камня. Недоюбилей, да еще и не подтвержденный документами, не подогнать под орден. Требовалось, если по-хорошему-то, либо двести пятьдесят, либо триста. Обком поставил задачу возраст наскрести, хоть по сусекам метите.
Изобретательные краеведы решили исходить из соображения, будто императорские курьеры везли указ не на пустое место, а в некое поселение. Действительно, кое-что стояло уже тут где-то на берегу и было обозначено как завод Лягошихинский. Нашлись документальные свидетельства – точнее, одно, сразу вошедшее в деловой обиход как «Письмо Щёва». Щёв нашел медную руду и сообщил царю, будто бы тут месторождение и надо ставить медеплавильный завод. Взяв за основу письмо, группа энтузиастов разрабатывала эту версию. К несчастью, Лягошихинский заводик, вокруг которого налепились кое-как три-четыре короткие улочки, быстро захирел, не окупив расходов на строительство. Ко времени указа царицы об основании на реке Таме города Темь это место уже лет сорок пребывало в запустении. Версия, тем не менее, нравилась руководству. Верных двести пятьдесят лет насчитывалось, если брать от «Письма Щёва».
Другие доброхоты обещали натянуть триста лет, и натягивали, утверждая, будто и щёвское письмо писано не на пустом месте, а имелся уже крепкий корень: некий Митюха Брюхан с сыновьями задолго до того завода стоял на берегу починком из пяти или шести изб. Учитывая продолжительность жизни в тот период, брачный возраст мужчин и сроки строительства бревенчатых домов, получилось бы накинуть как раз еще лет пятьдесят. Расчет, весьма приблизительный, опирался на церковные книги. Церковь в СССР была отделена от государства. Ссылаться на попов при награждении советским орденом партийное руководство не пожелало.
– Ерунда какая-то! – сердился первый секретарь обкома на совещании по подготовке к празднованию юбилея. – Ставите нас перед выбором между попами и царями. Трясете тут писулькой императрицы-блудницы, поповскими грамотами в нос мне тычете.