В сумерках. Книга первая. Любовь Соколова
на внутренней стороне дверцы в рост человека зеркало – пионерскую клятву, Тома ощущала, как накатывает на нее осознание важности происходящего. Брови под густой русой челкой приподнимались, над переносицей собирались морщинки, ноздри, и без того крупные, расширялись, чтобы втянуть воздух, а губы, наоборот, будто скатывались внутрь, плотно закрывая довольно большой рот. Доведя себя до исступления, Тома, наконец, выдыхала. Оставалась, правда, некоторая незавершенность в ощущениях, что, впрочем, не помешало ей в тот самый торжественный день прийти домой в расстегнутом пальто с трепещущим на ветру красным галстуком. Все девочки в ее классе так сделали, изображая гордость от высокой чести стать пионеркой. Когда в октябрята принимали, тоже все должны были испытать какое-то общее чувство причастности. У большинства получалось, а неудачники скрывали свою несостоятельность за тщательным исполнением ритуала. Осознанное стремление быть КАК ВСЕ крепло в каждом по мере взросления, благодаря регулярным практическим занятиям.
Бороться за дело партии Тома не стала – случай не представился, законы пионеров кое-как выполняла, зато горячо любила Родину. И, по большому счету, этого было достаточно. Взаимностью Родина отвечала скупо, без ласки. Так ведь Родина – мать, а мать, как известно, не выбирают.
Глава седьмая. За что темчане любили свою Родину
До перестройки в провинциальном городе Темь не останавливались поезда международного сообщения. Тут и сообщения-то, по большому счету, не было. Пекинский экспресс-фантом проскальзывал с опущенными шторами по самым дальним путям железнодорожного узла. Два раза в неделю проходил туда-обратно скорый в Улан-Удэ, тоже ночью. Местные считали его монгольским поездом. При ближайшем рассмотрении оказалось, Улан-Удэ – город тоже вполне советский, а столица Монголии – Улан-Батор, и туда ходил другой поезд, как раз попеременно с пекинским. Впрочем, темчане в сторону Востока никогда особо-то и не смотрели. Они ориентировались на Запад. Предпочтение вполне объяснимое. На юго-западе все-таки Черноморское побережье с Кавказским хребтом и минеральными водами, чуть дальше – Крым. Трое суток в плацкарте – и вот она, благодать!
Зарабатывали темчане хорошо. Раз в два-три года вполне могли поехать к морю, если нет нужды потратиться на мебель или холодильник: очередь подошла. Мебель в семью покупали раз в жизни, холодильника хватало на два поколения, а море всегда имелось в виду Черное, хотя некоторые, немногие, ездили к Балтийскому. Вернувшись с Балтийского, рассказывали: вода там холодная, и чертовски обидно, как местные плохо к нашим относятся. Хвастались обновами. Все прибалтийское ценилось выше польского и добывалось легче немецкого. Прибалтийская электроника вообще была вне конкуренции, по ней редкие отвязные темчане поздним вечером ловили в радиоэфире «голоса», ужасаясь собственной дерзости. Порядочные горожане спать ложились рано, потому что утром вставать на работу.
Слом режима произошел, когда в телевизоре появилась