Популяция. Аня Коцерикова
Олег решил спровадить его, пусть валит в свой Париж. А мы с Псинкой останемся, до весны. Как потеплеет, возьмём с лодочной базы моторку, и по реке двинем. Там или к людям прибьёмся живым или сами заживём. Как-нибудь.
Так сладко думалось, о свободе и жизни где-нибудь в черноземье или на юге, что Олег не сразу заметил клубы чёрного дыма. Покрышку что ли этот оптимист зажёг?
Хотелось сесть на задницу от ахуя. Вся в острых, летящих к небу языках пламени, в чёрных барашках сажи и дыма полыхала будка. Около неё стоял с полоумным видом Миша. Олег быстро промотал в голове мысли: дать мусору в дыню, кинуть его в огонь, вытащить, попинать ногами, снова кинуть в огонь. Промотал как хлопотные и бессмысленные.
– Чо, мусор, спалил родную хату? – Олег заржал. Вообще, конечно, не смешно было. То ли истерика, то ли способ не сойти с ума.
– Олеж, я подкинул, прогорела буржуйка, угли там на пол… я тушил…
– Пойдём машину искать пока не замёрзли нахер. Ты водить хоть умеешь, чучело?
– Умею.
Долго искать не пришлось, бери любую. У магазина аккурат был припаркован целый автопарк. Выбрали красный джип. До позднего вечера искали канистры, сливали бензин с других тачек, забивали багажник едой, водой и всяким инструментом. Псинка сначала крутилась под ногами, а потом признала новый дом на колёсах и улеглась на заднем сиденье.
В ночь решили не ехать. Переночевали, клацая зубами от холода, прямо в машине. Едва рассвело, выдвинулись. Хотелось докатить до города, 400 километров самый близкий.
Вдоль дороги попадались машины с людьми, теми, что померли по пути. А так было пустынно. Миша давил на газ от души. Говорили мало. Но оба вроде как надеялись, что там много живых.
В городе был страх. Пустые улицы с телами, машины с телами, витрины магазинов, за которыми видно было, как на полу разлагаются покупатели. Приходилось объезжать пробки из мёртвых караванов. Кое-где останавливались, кричали, звали людей. В ответ – тишина. Пополнили запасы. Переоделись в тёплое и, кажется, модное. Фонари на батарейках взяли, незамерзайку, котелок и чайник для походов, так, мелочь всякую. И поехали дальше. Теперь уже – куда глаза глядят.
Трасса виляла сквозь лес, машины попадались реже. Стало уже темнеть, когда вдалеке замаячил рыжий свет. Миха рванул машину вперёд. На краю дороги горел целый пионерский костёр, возле него сидели трое. Псинка – дурнина, рванула к людям первой, парни едва сдерживались, чтобы тоже с лаем не кинуться к живым.
6.
После радостных выкриков и рукопожатий познакомились. Высокого лысого мужика звали Алексей. Бывший вояка, прошёл Афган, такой херни от жизни не ждал, тоже переболел, когда очнулся дома – все умерли: мама, жена, сестра жены, которая приехала в гости. У костра варила кашу в большой эмалированной кастрюле Нина Ильинична. Пенсионерка. Жила одна, захворала, пошла в аптеку, там упала в обморок. Пришла в себя от холода и вони. К ней прижимался Санёк. Мальчик лет восьми. Про него ничего не понятно, потому что он только начинал говорить и срывался