Магнолии были свежи. Софья Игнатьева
он бы напомнил, как тебе нужно вести со старшими.
Облик мистера Гилберта и грядущей катастрофы растаял перед наступавшим счастьем, и Мадаленне пришлось отвернуться, чтобы скрыть просиявшую улыбку. Пусть Хильда сейчас ворчит, пусть говорит что угодно, но Эдвард, ее отец, скоро приедет, и тогда все станет хорошо. Счастье так захлестнуло ее, что она едва не выпалила свой секрет Аньезе, но вовремя остановилась и снова прикусила щеку.
– Мэдди, ты садишься в машину? – проскрипела Бабушка, и Аньеза распахнула входную дверь.
Нет, как бы Мадаленна не любила маму и не понимала, она не могла сейчас сесть в это старый «Роллс-Ройс» и медленно трястись по дороге, стараясь не рассказать то, что грело ее, пыталось выпрыгнуть наружу. Ей нужно было как следует пробежаться, напрыгаться там, где ее никто не увидит. И вряд ли Хильда позволит ей скакать около автомобиля.
– Бабушка, я должна немного задержаться, чтобы все проверить. Вы идите, я вас догоню.
– Что? – Хильда подозрительно сдвинула очки на нос. – Это еще зачем?
– Я всегда проверяю дом перед уходом. Вдруг кто-то забыл выключить газовую плиту?
– Конечно, – подхватила Аньеза и незаметно ей подмигнула. – Это слишком опасно.
– Ну, ладно, ладно, – сварливо прикрикнула Бабушка. – Останься и все проверь. Только смотри, если ты опоздаешь, простоишь всю службу у двери!
– Я не опоздаю, Бабушка.
Миссис Стоунбрук махнула рукой и с трудом залезла на высокое сиденье, а Аньеза с переднего места украдкой махнула дочери рукой. Мадаленна послала воздушный поцелуй, и, смотря, как удаляется машина по каменистой аллее, высоко подпрыгнула и дотянулась до веток старого дуба. Теперь ее ждала приятная дорога до города, а отца – домой. Они снова были едины. Она дернула себя за подол платья, ринулась бегом по направлению к лесу, и, если бы кто-то ее сейчас видел из знакомых, то никто не смог узнать в этой счастливой и веселой девушке ту степенную и строгую особу. Мадаленна становилась собой.
Собор в городе был один – величавый, готический, он возвышался над всеми домами и, как и положено своему предназначению, устремлялся шпилем вверх – к звездам, к вечному счастью. Мадаленна любили гулять около него, ей нравилось то спокойствие, которое исходило от разноцветных окон и красивых песнопений, но в этот раз она не остановилась ни около витражей, ни около резной двери; она старалась пройти побыстрее внутрь, чтобы ее никто не заметил. Газеты была свежей, и возможность встретить мистера Гилберта становилась более реальной, а от этого у нее пересыхало в горле и хотелось сбежать туда, где нет ни университетов и красивых разговоров. Раньше она могла сбежать к отцу, но корабль, но сейчас Эдвард возвращался, и путей отхода становилось все меньше. Образ отца так ярко возник в ее голове, что на какой-то момент ей показалось – еще немного, и она сможет коснуться его рукой. Но Мадаленна открыла глаза, и иллюзия пропала – она снова стояла в шумной толпе около церкви, синело небо все смеялись, шумно обсуждали