Магнолии были свежи. Софья Игнатьева
по сравнению с близким счастьем, и попытка свести улыбку с лица провалилась – возможно, впервые за долгое время в их жизни наконец произошло что-то радостное.
– Не надо меня звать, Тедди. Я сама в состоянии подойти.
Семейная чета была прекрасна, отметила про себя Мадаленна. Миссис Гилберт немного щурилась на солнце без очков, но это не делало ее менее прекрасной. Она была замужем, и закрытое платье красило ее так же, как это платье нелепо смотрелось бы на Мадаленне. Миссис Гилберт была красива; со своими иссиня-черными кудрями, со слегка раскосыми глазами и блестящей улыбкой, но вот, что удивительно, мистер Гилберт нисколько не терялся на ее фоне – в синем летнем костюме, с папкой в руках и вечной мягкой улыбкой. Такие пары обычно появлялись на первых страницах толстых журналов, о них не писались захватывающие истории, им только отводили главные рамки в альманахах счастливых семей. А вот про Мадаленну можно было написать отличный готический роман.
– Мисс Стоунбрук! – голос у миссис Гилберт был низким, грудным, от этого она еще сильнее напоминала то Хеди Ламарр, то Элизабет Тейлор. – Рада с вами наконец познакомиться. Мой муж много рассказывал о вас.
– Вас, должно быть, сильно утомили эти рассказы. – Мадаленна пожала в ответ руку и спряталась в материнских объятиях; могли случаться любые бури, но одно она знала точно – мама всегда будет ее спасением.
– Это комплимент вашей скромности или оскорбление меня как рассказчика? – раздался голос мистера Гилберта, и Мадаленна хмуро усмехнулась.
– Полагаю, все вместе, сэр.
– О, вы угадали со вторым, – рассмеялась миссис Гилберт. – Мой муж – ужасный рассказчик, но ваш облик от этого нисколько не пострадал. Вы точно такая же, как я себе и представляла.
– Вот как? – Мадаленна наконец взглянула на семейную пару, и ей показалось, что те беседы с мистером Гилбертом были так давно, что она едва ли сможет вспомнить, о чем они говорили.
– Да, – миссис Гилберт снова улыбнулась. – Ваша красота ровно соответствует вашему уму.
– Вряд ли это можно назвать комплиментом, миссис Гилберт.
Все рассмеялись, и один мистер Гилберт покачал головой. Мадаленна не могла разобрать выражение его лица, может от того, что смотрела на него мельком, стараясь не задерживаться взглядом, а может от того, что теперь оно было еще более непроницаемым, чем всегда.
– Прошу вас, называйте меня Линдой, хорошо? – женщина улыбнулась и снова пожала Мадаленне руку. – А я, если вы, конечно, не против, буду называть вас Мэдди. Просто ваше итальянское имя слишком длинное, я боюсь его не выговорить.
– Как вам будет удобно.
– Нет, Линда, – неожиданно встрял в беседу мистер Гилберт, и Мадаленна вдруг заметила, что кроны деревьев стали красноватыми; ее всегда удивляло то, как листва умудрялась перемениться за одну ночь. – Это не совсем красиво, все же имя моей знакомой – мисс Мадаленна Стоунбрук, а не Мэдди. Так что,