Этнофагия. Макс Баженов
сержант, – посмеиваясь, сказал Илюша. – Собака есть собака.
– Что это вообще должно значить?
– А то что, животные – не люди. С ними нельзя дружить по-настоящему. У них нет сознания. Ты умрёшь, а она сожрëт твоё лицо.
– Это кобель.
– Как скажешь.
– А ты большой знаток животных, как я посмотрю, – огрызнулся я.
– А чего тут знать? – спросил Илюша. – У моего отца на ферме таких сотни.
– А кроме того, твой отец – выдающийся философ сознания?
– Что за чушь…, старший сержант?
– Не может существо, не наделённое сознанием, испытывать страх.
Лаврецкий примолк. Я снова обратил внимание на пса. Он подпрыгивал на передних лапах и растерянно вилял прижатым хвостом.
– Что случилось, дружок?
Илюша фыркнул, но я его проигнорировал. Собака облизнулась, начала водить носом вверх-вниз и пролаяла что-то на своëм.
– Иди ко мне, – позвал я, и животное, склонив голову, подчинилось.
Я погладил его по голове. Пёс трясся от возбуждения, но был рад ласковому прикосновению.
– Что такое? – спросил я, утрированно озираясь по сторонам. – Где? Покажи!
Животное чихнуло, подпрыгнуло на передних лапах и один раз гавнкуло, глядя мне прямо в глаза.
– Покажи, – повторил я. – Где?
Пёс потянулся прочь от моих рук и снова залаял, удаляясь от нас вглубь улицы. Я проследовал за ним. Илюша, закатив глаза, присоединился к нам. Дорожка заканчивалась небольшим внутренним двориком, в который не выходило ни единое окно. Посреди небольшой прямоугольной земляной площадки стоял закрытый на шпингалет сарай. Пёс подбежал ко входу и неистово залаял, пытаясь подкопаться под дверь.
Я впустил внутрь приглушённый свет переулка. В нос мне сразу ударил неприятный кисло-сладкий запах, отдающий железом. Основная часть помещения оставалась слева вне поля моего зрения. Похоже, это было хранилище для всякого хлама, который уже не пригодится, но выкидывать жалко. Прямо перед входом спинкой к стене стояло кресло-качалка, заваленное газетами и листовками, прижатыми сверху небольшим гипсовым бюстом кого-то из первосвященников. В углу свалены ржавые лопаты со сломанными черенками. Помещение явно заливало. Древесный пол пошёл волнами, облупился и местами был покрыт чёрными сухими наростами неясной природы.
Со сдавленным писком собака нырнула внутрь, и я зашёл вслед за ней. То, что я увидел, не сразу сложилось в осмысленную картину. Знаете, иногда бывает, ищешь вещь, и в упор её не видишь, потому что представляешь её себе совсем иначе или ожидаешь найти в другом месте. Так и сейчас, я искал Беорна и таки нашëл, однако состояние его сильно разнилось с тем, которое представлял себе я, даже с учётом моего пессимизма. Собака залилась натуральными рыданиями.
– Уведи, – сказал я Илюше, застывшему у меня за плечом. – Оставайся снаружи. Ничего никому не говори.
Он издал булькающий звук и, ногами подгоняя собаку, за что ему полагается хорошенько всыпать, ломанулся наружу.
От