Этнофагия. Макс Баженов
за…
– Ну-ну, довольно этой чепухи. Забыл, что я говорил? Отворяй лучше калитку.
– Прости, дядь Миш, – с чувством сказал фамильяр и открыл перед нами дверь, чуть склонив голову в почтительном жесте.
Мне стало стыдно за то, что я указал капитану на его грубый язык. Говорящие собаки… Ну а кто такие фамильяры, если не говорящие собаки? Что они, хуже от этого стали? Или люди не произошли в своё время от обезьян? Конечно, если в добродушной беседе бросить человеку в лицо, дескать, он ничто иное, как говорящая обезьяна, то ничего хорошего из этого не выйдет. С фамильярами всё то же самое. Однако, в целом, я мог бы без всякой задней мысли назвать людей говорящими обезьянами. Если так подумать, то вообще ничто в нашем мире этому высказыванию не противоречит. А взять урсов? Им любое упоминание о дальнем родстве с медведями и вовсе льстит. Само их наименование, как я слышал, происходит от слова "медведь" на одном из мёртвых языков прошлого.
Отсюда понятно, что слова могут менять значение в зависимости от ситуации и точки приложения наших сил. Истина часто оборачивается ложью, будучи сказана в неправильное время и в неправильном месте. Потому что слова – это труха. Ярлыки на вещах – а порой и без самих вещей. Звуки для игры без чётких правил. Средство самовыражения. Ими можно жонглировать бесконечно, и даже тогда это ничего не скажет о вас. Лишь действия человека раскрывают его истинную суть – и капитан явно не тот, кого мне следует учить терпимости.
Техники и служащие школы пропускали нас повсюду без лишних вопросов. Пройдя через подсобные помещения и кухню, мы оказались в коридоре ведущем за кулисы. За стенкой слева от нас равномерно шумел зал. Оттуда же, напугав Илюшу, раздался вдруг зычный голос Степана Андреевича:
– Добрый вечер, дорогие выпускники, а также студенты и гости школы фамильяров!
Капитан хорошо ориентировался здесь и вмиг вывел нас на небольшую, скрытую от публики занавесом площадку, находившуюся сбоку от сцены. Илюша остался стоять в коридоре. Зал мы отсюда не видели. Лаврецкий старший, стоявший в лучах элекрического света, тут же нас заметил и отвесил небольшой кивок в знак приветствия. Ни капитан, ни тем более я на этот жест никак не отреагировали. Впрочем, адвокат уже продолжал свою речь:
– Сегодня мы собрались здесь, чтобы праздновать, но события эти, увы, омрачены гибелью наших выдающихся учеников! Память о них навсегда останется с нами! Почтим усопших минутой молчания!
Зал притих.
– Выпускники и студенты! – сказал Лаврецкий, рассчитав свою идеальную минуту. – Мы живём во время, когда ваше будущее наконец-то оказывается в ваших руках. Сегодня вы сами решаете – стать ли успешным членом общества, пройдя нашу суровую школу, или же превратиться в бессмысленный отброс, чью жизнь определяет случай. Этот конкурентный мир наконец-то обеспечил вам право на лучшую судьбу. Будь я на вашем месте, то испытывал бы, пожалуй, искреннюю благодарность человечеству. Ведь так было не всегда! Помните о клятве своих предков?! Простите мне эти исторические отсылки, но как можно говорить о нынешнем, не поминая прошлое?