Первопроходцы. Ника Батхен
на Кумкагира не возымел эффекта – парень не собирался вмешиваться. Стоит ли правда отказа от своих убеждений? А если стошнит? А если?… Буроватое варево с кружочками жира плюхнулось в посудину, Туманча отвернулся, сел и стал жадно хлебать. На жидкой бородке оставались брызги – фу, гадость! Голодный Кумкагир – мальчишки всегда голодны – наворачивал еду только за ушами трещало. Настырный песец ткнулся носом в колени – не хочешь, так мне отдай. Крепко зажмурив глаза, Снежана наугад зачерпнула жижу и поднесла ложку ко рту, потом зачерпнула еще, и еще раз.
– Вкусно! Спасибо, Туманча, очень вкусно.
Невозмутимое лицо шамана чуточку просветлело, он заулыбался и кивнул:
– Кушай хорошо, хунāткāн, кушай мясо! Кто худую замуж возьмет?
– А я и сама не пойду! – выпалила Снежана. – Себя еще не нашла – как мужа искать стану?
– Умная, правильно говоришь, – хитро прищурившись, шаман вгляделся в девушку и вдруг помрачнел. – Значитца, дочка, довольно болтать. Поели – пошли.
Ничего страшного от мяса не случилось – еда и еда, в ашраме случалось благодарить за прасад куда противнее. Но жирная похлебка насыщала мгновенно, в миске осталось больше половины. Песец радостно набросился на угощение, лайка неспешно вылизала оставшуюся посуду. Брезгливую Снежану коробил от этого обычая, но перечить шаману она не рискнула. Набила рюкзак пустыми баклажками и следом за Кумкагиром и Туманчой зашагала по тропке в веселый, полный капели и пересвистов лес. Баловень Пушок остался на заимке, лайка увязалась за людьми.
Хромоногий шаман оказался хорошим ходоком – он прокладывал путь, посматривал по сторонам и поглядывал, не отстанет ли кто. Казалось, ему любопытно всё – позеленевшая кора ели, набухшие почки ивы, обгрызенная кем-то веточка, глубокий след с вдавленными пальцами – лосиха прошла, однако. В поход Туманча нарядился словно на праздник – лисья шапка, расшитая ракушками, бахромчатый кафтан тонкой кожи, увешанный костяными побрякушками, меховые штаны, тяжелые рукавицы, резной посох. В мешке за спиной угадывался небольшой бубен, на поясе висели серьезный нож в расшитых ножнах и кисет полный на редкость вонючего табака. Емкостей для воды хитрый старик не взял – вы молодые, вы и несите.
Понять, как шаман выбирает путь, представлялось затруднительным – он то сворачивал с дороги в рыхлый и мокрый снег, то продирался через кустарник, то возвращался назад по своему следу. Однажды сделал знак «тсс!» и осторожно попятился от высокой сосны, показывая на следы очень большой кошки. Сёкалан-энё, матушка рысь прячется. Голодная сейчас, ой какая. Тихо-тихо пошли отсюда.
Первый родник они миновали быстро, не задерживаясь. Туманча набрал в горсти холодной, чуть мутноватой воды, отпил и велел спутникам сделать то же самое.
– Слушайте хорошо! Что слышите?
Удивленный Кумкагир пожал плечами – не иначе старик заговаривается, как можно слышать то, что пьешь? И Снежана не ощутила ничего особенного – привкус хвои