Не погибнет со мной. Олег Пушкин
народ снимет камень с вашей благородной души. Грядет черный передел!
В таком вот виде – барчука, дармоеда и захребетника – выглядел он в глазах ЭнТэ.
На другой день собрались к Григорию Иващенко, на конюшню. В этот раз решили сперва заинтересовать книжкой, почитать, а уж потом оставить.
Получилось удачно, кроме Иващенко в конюшне оказались Володька и Еремей Стефанюки – все из той же многолюдной семьи. Иващенко был озадачен, показывал лошадей, стойла, упряжь, что аккуратно висела на стенах, и беспокойно поглядывал раз за разом: чего приволоклись панычи? Стефанюки, сидя на хомутах, тоже взирали с любопытством – не столь на панычей, сколь на Иващенко, что ходуном ходил от старательности и рвения.
Тут-то и предложил ЭнТэ почитать им сказку. Хотите? Еще как хотим, – был ответ.
– Сказку читай да на ус мотай, – значительно произнес ЭнТэ эпиграф.
Кибальчич тоже снял со стены хомут, сел в стороне, чтоб видеть всех сразу. Необыкновенно бодрое выражение сияло в лицах, понятливое, толковое. Читал ЭнТэ хорошо, внятно, с тайной злостью, печалью, иронией. Мужики вздыхали, качали головами. И вдруг ЭнТэ прервал чтение.
– Понятно? – испытующе поглядел в лица.
– Понятно! – дружно закивали, отозвались хором,
– Похоже на вашу жизнь?
– Ясно, похоже. Все, как у нас.
– Ну, а дальше читайте сами, – сказал ЭнТэ. – Книжку мы вам оставим. Что непонятно, объясним.
– Почитаем, – отозвались Стефанюки. – Гришка у нас грамотный.
С тем же недоумением и проводили, с каким встретили.
– Вот так надо говорить с народом, – назидательно произнес ЭнТэ.
Кибальчич не ответил. Одно знал: ни слова из сказки не слышали мужики. Только об одном думали во время чтения: чего пришли?
Еще грамотен был второй денщик брата Емельян Беспальченко, повар. Но, поглядев на него, настороженного, запаренного, решили книжку ему не давать – этот читать не станет: сыт и на сегодняшний день хорошо устроен. Больше грамотных не было, оставалось ждать, какое движение произведет «Сказка» в душах.
Тем временем решили продолжить знакомства.
Побывали у учителя Трусевича, у второго землевладельца Жорницы господина Артамонова – человека чрезвычайно гостеприимного, но, видно, скорбного умом, постоянно вскрикивал, наполняя рюмки наливкой: «Господа студенты, образование это – все!», у священника Олтаржевского. Все, истомленные деревенской скукой, принимали охотно, не задерживаясь возвращали визиты, и только отец Наркисс вдруг усомнился в том, что ЭнТэ тот, за кого себя выдает, а успокоился лишь когда увидел студенческий билет на имя Николая Тютчева. Очень сомневался в том и Кибальчич, однако не устраивать же допрос гостю? Ну, а что касается билета… За пять-шесть рублей можно приобрести паспорт и купца третьей гильдии, и потомственного дворянина.
Нет, никто не заинтересовал ЭнТэ. Напротив, все вызывали насмешки и раздражение.
От учителя узнали о крестьянине Семене Пасько – непременном участнике