Мемуары гейши из квартала Шинмати. Дэйки Като
в те редчайшие мгновения, когда мы воочию постигали их благородную сокровенность, нам казалось, будто весь окружающий мир источает сиянье волшебной палитры жизни. Мимолетная радуга метких строчек открывала перед нами великолепные панно прошлых эпох, тонкости канонического веса и безграничное разнообразие нравов и обычаев минувшего. Душа жаждала все глубже проникать в неизведанные грани этой поэтической вселенной.
Но, стоило лишь застыть в восторженном созерцании, как тотчас настигал строгий окрик мадам Акиры, возвращавший нас к суровой яви неустанных упражнений. Основная же часть ежедневного обучения была посвящена отточенной хореографии походки, чинной упорядоченности сидения и мелким ритуалам приличия до полного отупения.
По вечерам наступало время сложнейших церемоний чайной трапезы, которым предстояло стать одной из наших коронных наук. Сначала нас наставляли в непростом искусстве устраивать классическую чайную мистерию, доводя до педантического совершенства ритуалы по чистке исинских чашек и разведению душистого напитка из зеленых метелок по старинным рецептам.
Акирой эти обряды удавались виртуозно, и при виде ее исполнения сердце невольно преисполнялось благодарным трепетом. С каким величавым спокойствием она вычерчивала хокку на песочных подносах! Точно и неторопливо манипулировала тончайшей фарфоровой утварью, так что уличный шум и суета переставали существовать, и все вокруг погружалось в состояние умиротворенного безмолвия. Из-за ее плеч медленно изливались водопады ароматного дыма, а бледное лицо застывало в маске невозмутимости, подчеркнутой лишь нежными полутонами румян да огоньком сверкнувших глаз. Струйки травяного букета, дразня забытьем всевозможных запахов, окутывали залу знойной негой.
Тишина этих моментов благоговела перед Акирой, единственной способной низводить благородную магию в рутину приготовления напитка. Мы, манэко, могли только замирать в восхищенном трансе и учиться вбирать малейшие оттенки этой ритуальной феерии.
Но даже вживаясь в лучшие творения чайного дела, не следовало упиваться фантазиями о достижении такого мастерства. За одну попытку расслабиться или проявить самонадеянность Акира не преминет сурово призвать к порядку и вновь усадить за муштру повторений механических действий вплоть до полного бессмыслия. Горе тому, кто посмел бы усомниться в ее авторитете!
Славная Акира отродясь не знала ни утехи, ни жалости: крупные седые пряди драгоценным узором оплетали ее скулы, а грозный взгляд блуждал в безбрежных далях, где покоились лишь высшие канонические догмы. И если ей чудилось мельчайшее пренебрежение учениц к ее наукам, то грациозные черты вдруг озарялись нелюдским гневом, во взгляде вспыхивали раскаленные угли неистовства, а речи обретали злую остроту.
В такие минуты мы под ее яростным напором чувствовали себя робкой дичью, вновь и вновь стремящейся ускользнуть от владыки катастрофы. С ужасом взирали мы на эту внезапную трансформацию кроткой