Между двух имён. Антология обмана. Книга 1. Влада Жнецова
корнями вспоров землю. Удар сокрушительной силы выкорчевал вечнозелёных левиафанов из земли с такой лёгкостью, будто те были сорняками, попортившими красоту девственно-изумрудного луга. Деревья, копьями пронзавшие свинцовые тучи, рухнули, сломав хребты и шеи неудачливым праведникам. И кора елей, и тела придавленных, изувеченных, но по-прежнему живых людей поглотил огонь. Жнецы душ кричали, как резаные, визжали, уподобляясь свиньям, и Вальтер не чувствовал к ним ни жалости, ни сострадания. Нет, всё-таки это были не люди.
Освещённый алым мерцанием обжигающих лент, он понял, что в укрытии боле не было нужды. Странное, ниспосланное чьей-то волей пламя не задело его, нарочно обогнув по дуге, однако и двум незнакомцам, явившимся сюда первыми, вреда никакого не причинило: те даже не шелохнулись, увидев одухотворённое светило. Они всё так же стояли на месте, молча наблюдая за происходящим. И впотьмах, разбавленных кровью и оранжевым маревом, Вальтер различил очертания их лиц. После этого гнев поработил его душу. Принюхавшись к вони горелого мяса, он осклабился и твёрдым движением опустил палец на взведённый курок.
Выстрел всполошил всю округу. Поднялись птицы, затаившиеся в той части леса, до которой ещё не добралась огненная стена. Вороньё разразилось в траурном плаче, ворохом чёрных крыльев заслонив побагровевшую луну.
– Мама! – взвизгнула Джейн, едва поспевая за быстрым шагом Сесилии. Она бежала, запинаясь, и похрипывала, кашляя в перерывах между отрывистым дыханием и всхлипами. Голова кружилась от обилия цветов, а горло сдавливало жаром, и почему-то в лёгких было противно, немного липко и влажно, поэтому на подъязычную кость ежесекундно давил мокрый кашель, вырывающийся из маленького рта вперемешку с мокротой.
– Всё будет хорошо, Джейн, – просипела Сесилия, отводя заплаканный взор от учинённого ею бедствия.
Всё, что было ей дорого – лес, защищавший от гонений и преследований; трава, среди которой порой удавалось найти кусточки с ягодами; величественные, благоухающие свежим горьковатым ароматом ели, – погорело. Но иначе было нельзя: Сесилия сочла за долг остановить обезумевших губителей любой ценой, чтобы дать время не только Вальтеру, но и самой себе. Она не уповала на божественную милость, сознавая, что может не пережить эту ночь, однако неустанно неслась вперёд, надеясь спрятать свою девочку, зеницу своего ока и песнь своего сердца. Единственную надежду на то, что в будущем восторжествует попранная справедливость.
– Не отпускай меня и не оглядывайся, – сказала Сесилия, перекрикивая вопли ломающихся деревьев. – Всё будет хорошо!
Волна ядовитого тепла серпом прошлась по сникшей траве, нарисовав горящий узор на изорванном покрове земли. Ель, обглоданная ненасытным пламенем, воззрилась на Йенифер червоточинами в опалённой коре и, заскрежетав обугленными ветвями, грузно повалилась на тропу, подняв столп пыли. Пепел бросился в глаза, лишая зрения, забился под веки, изнутри устлал