Досчитать до семи. Яна Никишина

      С того дня всё начало меняться, как будто наш дом с каждым утром наполнялся новым, тяжелым воздухом. Мама вставала ещё до рассвета, поднимая моих братьев и сестру с кроватей один за другим. Она готовила завтрак наспех, выставляя тарелки с кашей и стаканы с молоком, и каждое утро клала в рот Хулио те самые белые конфетки, о которых я всё ещё ничего не понимала.

      Хулио, всё ещё сонный и отрешённый, молча принимал их и уносил свою тарелку обратно в кровать, подальше от нас. Мама не пыталась его остановить – она, кажется, избегала любых лишних слов. Лаура всегда пыталась задержаться за столом подольше, чтобы насладиться моментом, пока на неё не взвалят снова младших братьев, но мама лишь торопила её, поглядывая на часы. Когда отец уходил на работу, они почти не обменивались словами. Мама больше не целовала его в щёку перед дверью, как раньше. Она молча занималась делами, убирая со стола и стирая пятна с наших школьных форм. Стирка, уборка, походы за продуктами. Но больше всего я запомнила, как она будто пряталась от нас. Когда мы оставались вдвоём, я часто видела её блестящие от слёз глаза. Она думала, что я слишком мала, чтобы понять, но я видела всё.

      Иногда она стояла у окна с пустым взглядом, иногда раздражённо снимала бельё с верёвки, едва касаясь руками холодной ткани. Она ходила по дому как тень, потерянная в своих мыслях. Грустная и замкнутая. Когда Лаура возвращалась из школы, мама бросала все дела и тут же уходила на подработку в швейную мастерскую. Я видела, как Лаура смотрела ей вслед через окно. Её лицо выражало раздражение. Она не понимала, почему мама стала другой, и, кажется, не пыталась понять.

      Мама всегда возвращалась домой поздно, измотанная, с обрывками ниток, прилипшими к её рукавам.

      Однажды, после особенно тяжёлого дня, мама села за кухонный стол и долго смотрела в одну точку. Её одиночество потревожил голос подруги – Исабель. Я слышала, как мама тихо говорила, будто извиняясь, что ей нужна помощь. Она объяснила, что совсем не успевает и не справляется одна, и попросила Исабель несколько раз в неделю присмотреть за мной. Та согласилась почти сразу, её лицо озарилось радостью. Она всегда была доброй, улыбчивой женщиной, и, казалось, что возможность помочь принесла ей искреннее удовольствие. Вскоре она стала приходить к нам, когда мама уходила в мастерскую. Исабель брала меня на руки, рассказывала сказки или показывала, как вязать длинные яркие шарфы. Я ничего не понимала, но это всё мне безумно нравилось. А стоило Исабель уйти, всё возвращалось на круги своя: гнетущая тишина и усталый взгляд мамы, который я видела всё чаще и чаще.

      В один из солнечных дней, когда весь город готовился к открытию туристического сезона, отец решил устроить небольшой праздник в честь того, что мне исполнилось шесть месяцев. Он заранее купил маленький торт с нежным кремом, несколько шариков и даже позвал Исабель и отца Сантоса, чтобы та помогла маме с подготовкой и таким образом выразить благодарность за их помощь семье Эскарра.