Там, откуда родом страх. Александр Соловьев
с ней, подняла на Егора счастливые глаза:
– Теперь – то уж никуда от меня не денешься, мой ты теперь. А то всех девок перещупал, а меня словно и нету. Словно я уродина какая, даже не смотришь в мою сторону.
Она оглядела Егора с ног до головы прищуренными глазами. Смотрела как на свою собственность. И что-то хищное было в этом взгляде. Егор вскочил на ноги, подхватил литовку и почти бегом поспешил прочь. Неделю он ходил как в воду опущенный, но все было спокойно. Несколько раз видел Евдокию мельком, но встреч избегал. Прошло более месяца, и Егор стал забывать эту мимолетную встречу, но тут в дом явилась мать Евдокии, худая желчная баба, и с порога начала поносить и Егора, и его родителей:
– Девку портить ваш балбес мастак, а сватов заслать – ума не хватает. Что же ей теперь, опозоренной-то, в петлю лесть? Снасильничал и в сторону.
Родители оторопело смотрели на незваную гостью, на понурившегося сына.
– Так ли это, сынок, что это соседка говорит?
– Не насильничал я, согласна она была, – охрипшим голосом защищался Егор.
– Согласная, говоришь? Согласная! Сонной овладел, девка и вскинуться не успела, – аж взвилась мать несчастной жертвы. – Я на тебя управу найду, погремишь у меня кандалами.
Отец, все это время молча переводивший взгляд с одного на другого, вдруг рявкнул по-медвежьи коротко и зло. Будущая сватья даже подавилась не успевшим выскочить из раскрытой глотки словом, из-под длинной юбки набежала лужица.
– Пошла вон! Будут тебе сваты!
Баба мелко закрестилась и отступила к порогу, но, взявшись за дверное кольцо, оглянулась, погрозила молча корявым тощим пальцем и гордо удалилась, оставив на полу след своего испуга.
Разговор отца с сыном был короток. От сильного удара в лицо Егор отлетел к стене, ощутив затылком, прочность прадедовского строения, и сполз на пол в беспамятстве. Мать бросилась, было, к сыну, но отец так зыркнул на нее глазами, что та стушевалась и, пригорюнившись, уселась на лавку.
Свадьбу сыграли в тот же месяц, не шумную и скромную. Все гости, благодаря языкастой сватье, знали причину столь скоропалительной свадьбы, и веселья не было. Гости быстро напились и разбрелись по домам. Не было торжественных проводов молодых на брачную постель. Жених был скучен и рассеян. На редкие крики «горько» почти не реагировал. Невеста поднималась с лавки первой, заставляла подняться его и, с силой повернув ладонями за щеки его лицо к себе, страстно целовала. Она одна не замечала настроения гостей и жениха, она одна была счастлива и шумлива. Когда они остались одни, он долго сидел на краю кровати и словно не видел, как жена, нимало не смущаясь, разделась донага, полюбовалась на себя в зеркало и потом нехотя надела тонкую полотняную рубаху. Его не волновали ни белизна молодого тела, ни выглядывающие из низкого выреза небольшие упругие груди. Он забрал подушку и лег на лавку. Напрасно она слезно уговаривала его лечь с ней. Он ненавидел ее всей душой