И пожнут бурю. Дмитрий Кольцов
дни в цирке устраивались особо красочные и пышные представления. На кухне готовились рождественские сладости, а детишкам посетителей бесплатно раздавали подарки от имени Пьера Сеньера. От этого и детишки, и их родители пребывали в восторге, сопряженном с удачей и радостью от того, что им удалось попасть в цирк. Поскольку в такие дни цирк напоминал современный музей, наполненный туристами из всех стран мира. Судя по скорости движения поезда, цирк прибудет в Лион не раньше 18 декабря, это значит, что именно в Лионе состоится рождественское представление «Парадиза», потому что меньше недели ни в одном городе цирк не проводит, особенно в городах крупных, с населением свыше ста тысяч человек, как Милан, Рим, Мюнхен, да тот же Марсель, в котором «Парадиз» задержался на две с половиной недели.
Возвратившись к себе в вагон, Омар сразу лег на кровать, задумавшись. Что ему думалось, наверное, каждый из вас поймет и догадается, если когда-нибудь оказывался в ситуации, напоминающей ту, в которой очутился наш герой. Неожиданно вдруг ему вспомнилась семья, впервые за все время, что он провел на фрегате, добираясь до Марселя, и за те два дня, что были им проведены уже в цирке. Что происходило в жизни его близких в эти дни, Омар знать не мог, за что страшно переживал, стараясь сейчас представить, будто у них все в порядке, или, хотя бы, не так плохо, как могло бы быть. Впервые вспомнился погибший брат. Однако теперь Омар не винил себя в его смерти лишь в том ключе, что единолично ответственен за это. Он будто стал мудрее, а, может быть, и лицемернее, сам того не замечая. «Но кровь брата», – думал Омар, глядя в потолок, – «лежит не на моих только руках. Солдаты, Жёв, остальные члены семьи, в конце концов! Они все отчасти виновны!» Не подумайте, что Омар переложил почти всю ответственность на других людей и этим продемонстрировал свою мудрость обретенную. Такой поступок мудрости, разумеется, не прибавляет, однако такой именно поступок является самым прагматичным с точки психологического давления человека на самого себя.
Клочки и обрывки каких-то мыслей касательно отца так и кишели в его голове. Кем был для него отец? Если сказать банальное для текстов такого рода слово «всем», то это означает преувеличить в масштабах до того огромных, что высмотреть в этом бассейне лжи толику истинности окажется задачей просто невыполнимой. На деле же отец для Омара не представлял того авторитета, с которого можно было бы смело брать пример, как маленькие мальчики, восхищаясь супергероями, берут с них пример и выдумывают себе всякие суперспособности. Но осознание этого факта пришло к Омару лишь сейчас, когда он, получив возможность, уже сумел сравнить. До этого он свято был убежден в непогрешимости отца, что все действия, совершаемые им, а, впоследствии, и его сыновьями, в том числе и Омаром, несли исключительно вынужденный характер, направленны на избавление от оккупации, на восстановление власти великого султана. Однако пожив среди французов, разузнав все детали, Омар пришел к выводу о том, что этот пожизненный