Морена. Алена Велье
и сбудется, – улыбаясь, проговорил он и пошел к остальным парням, которые стояли чуть в стороне и поглядывали на веселящихся девушек.
Глава 3. Сказки
И Агата, улыбаясь, пошла за подругой, радуясь весне.
Да и все вокруг радуются. Даже и не косится никто на нее, и слово худого не скажет, что внучка она Бабы-Яги или ведьмино отродье.
Сейчас, когда солнце греет, да душу радует, согревая светом своим, и мир весь добрее.
А раньше, бывало, часто ее девчонки обижали, да и взрослые не лучше были.
Хотя Яговна говорила, что звали Агату так все больше потому, что и волосами она была черна и кожей бела.
– Не чета ты здешним деревенским, – хмыкала каждый раз Яговна, утешая Агату, которую не брали в игры да в хороводы деревенские девушки. Не звали ее и на вечерки.
Знай только Милица и приглашала Агату, да дружбу с ней водила крепкую. И в россказни, что объявилась Яговна старая с младенцем на руках из лесу, да что по ночам к избушке их ветхой то волк приходит, то медведь, а то и кикимору кто-то видел да лешака, не верила Милица и крепко с Агатой дружила.
Не верила во все эти глупости Милица, да и красоте Агатиной не завидовала. Милица сама была красавицей первой. И волосы у нее пшеничные да блестящие были, словно золотые, будто само солнце свои лучи в косу Милицы вплело. Не то что у Агаты – черные как ночь.
Потому, если уж кого красавицей писаной и считать, так это Милицу. А слова Яговны о зависти других девушек к красоте Агатиной… Что ж, Агата ей внучка. А свое, оно всегда к сердцу ближе да взгляду милее.
Закричала сойка, сидя на сосне, взмахнула крыльями и пролетела над полянкой, по которой Агата с Милицей шли. Подул ветерок, донося запах леса хвойного. И легко стало Агате, радостно на душе. Да лента для березы, что Услад подарил, не хуже весеннего дня внутри все согревает да радостью наполняет.
Закончились зимние дни, ушла и зимняя стужа. Не придет больше злой Карачун с мешком своим бездонным красным, куда зазевавшихся путников сажает, да потом в мир нави утаскивает.
“Карачун, али Кощей, а кто и Чернобогом кличет, – говаривала Яговна, расплетая косы Агаты и расчесывая их костяным гребнем. – В самые темные дни, когда ночь в свои владения вступает да правит, чтобы потом начать убывать, когда само солнце заново рождается, тонка грань между миром и потумирьем. Рвется ткань, открываются те двери, что в другие времена закрыты, впуская в этот мир тех, кого тут быть не должно. Выходит из Нави Карачун, неся холод и стужу темную, непроглядную да колючую, и идет он по миру, собирая дары да подношения. А коли кто не откупится, аль попадается ему идущим по заснеженной тропе домой да на пути встанет, так и сгинет путник неудачливый. Потому как неспроста мешок-то Кащеев красен.
Сгинет там человек, и только последний крик его ветер разнесет над домами, с вьюгой перекликая и заставляя услышавших засомневаться: то ли буря это воет, то ли человеческий крик летит и в избу стучится, говоря, чтобы другие из дома носа