На солнце и в тени. Марк Хелприн
сердце. Когда он смотрел на утесы небоскребов, теперь сияющие, а она – на быстрые корабли, подсвеченные только что взошедшей луной, Гарри Коупленд через медные провода, связывающие друг с другом электрическим током каждую клетку в организме Манхэттена, сказал Кэтрин Томас Хейл простые, но возбуждающе заряженные множеством значений слова:
– Я могу вас увидеть?
5. Песня Кэтрин
Ей предписывалось глубоко вздохнуть, когда начнется музыка, так вздохнуть, чтобы стало ясно: она потрясена до глубины души. Это должно было случиться как раз перед тем, как перкуссионист озвучит автомобильный гудок, который уступит троллейбусному колокольчику, а тот затем разольется в поток музыки, преобразующей темный театр в сияющие светом улицы Манхэттена.
– Сможешь так сделать? – спросил режиссер. – Не забывай думать о себе как о девушке из Ред-Лайона в Пенсильвании или еще откуда-то, где держат кур. Ты выходишь из вокзала, и вокруг вдруг оказывается город. Ты никогда не видела ничего подобного. Это выше твоих сил. У тебя дух захватывает. Вот что нам надо.
– В Нью-Йорке тоже есть куры, Сидни, – сказала она.
– Живые?
– Да.
– Но не в тех ресторанах, куда я хожу. Я спрашиваю: ты сможешь так сделать?
– Смогу, – сказала она, – но придется поупражняться.
– Поупражняться вздыхать?
– Если хотите, чтобы я выразила то, что вам надо… – Она сделала паузу и посмотрела в темноту за ослепительными прожекторами, пригвождавшими ее к сцене. Взмахнула рукой, изобразив вопросительный знак. – Целый город. Если хотите, чтобы я одним вздохом воссоздала на сцене жизнь целого города – я имею в виду, по-настоящему, – то вам придется немного потерпеть.
– Музыка тоже имеет к этому какое-то отношение, дорогая, – снисходительно сказал режиссер. Она была самой молодой в труппе, и это была ее первая роль.
Но, с одним большим исключением, еще не преодоленным, она легко могла стоять на своем, тем более что это было у нее в крови.
– Музыке, Сидни, чтобы подействовать, отводится больше времени, чем всего-навсего четверть секунды.
Он смягчился.
– Ладно, все делают перерыв, чтобы она могла поупражняться в дыхании. Разве в Брин-Море дышать не учат?
– Нет, в Брин-Море этим не занимаются. Это колледж. Дышать учатся намного раньше. Capisce?[15] Мне нужно пятнадцать минут.
Это было самым началом ее песни, трудным как таковым, а сама песня, пленительно красивая, должна будет последовать ему верной тональностью, должным темпом и требуемым блеском.
Она поспешила за кулисы, на лестницу, выходящую на чердак, и, поднимаясь по ней, осознала, что никогда там не была и не знает, можно ли таким путем попасть на крышу. Даже если и можно, вид может оказаться загороженным, а даже если и нет, много ли отыщется в том, что она увидит? Потому что на послевоенном Манхэттене величие и геройство уступали место спокойствию и отдыху. Она продвигалась в темноте, ни в чем не уверенная. Чем выше поднималась, тем больше активность внизу,
Понимаете? (