Академия Пента. Алена Волгина
покачала головой:
– На месте Остриша я бы обиделась.
– Да ну тебя! Про Ворона все судачат, – засмеялась Мьюла. – Угадайте, что он сделал у них в общаге на прошлой неделе?
Я понятия не имела, и меня больше волновало другое: мы собрались здесь, чтобы обсудить отношения Остриша с Мьюлой. Как так вышло, что мы весь вечер говорим о Вороне?
Глава 7
На занятие по зельеварению мы ввалились прямо с физподготовки, все красные, чуть дыша и с трудом переставляя ноги. Верба всю дорогу ворчала на тех гениев, кто придумал ставить физру первой парой. Эх, заставить бы его самого отмахать бегом пять кругов ада, а потом на контрольную по кристаллам отправить!
Наш физкультурник не был магом, но это не мешало ему лихо справляться с оравой сонных и злых первокурсников. Когда он рычал на нашу растянувшуюся в беге колонну, то с травы даже роса сыпалась, а у меня гудело в ушах. Таким голосом можно было валить деревья.
Я знала, что среди преподавателей Академии были и обычные люди, не владеющие никакой магией. Мой отец тоже когда-то работал здесь. Он вел в Пенте семинары по математике в те времена, когда мама была студенткой. Здесь они и познакомились. А потом, когда маме пришлось уехать, отец поддержал ее, уволился и уехал вместе с ней.
– Синица! – мощный рявк над ухом заставил меня подпрыгнуть. – Не сачковать! Еще круг.
Взбодрив меня таким образом, физрук приосанился, потому что мимо нас безупречной трусцой пробежала изящная Мальва Беркут, с яблочным румянцем на щеках. Бывают же такие девушки, которые даже после кросса выглядят свежими и цветущими! Увы, я не относилась к числу этих счастливиц. Мы с Гайлой кое-как закончили круг и повалились в траву, жадно хватая ртом воздух. Плевать нам было на сырость и на штаны, мокрые от росы. Плевать вообще на все! Я закрыла глаза. В висках пульсировало.
– Подъем! – тут же прогремел рык. – Нельзя лежать! Походили, размяли ноги – и вперед, к отжиманиям. Это была разминка.
Что? Это только разминка?! Мои колени тут же ослабли, как масло. Сделав жалобное лицо, я вытянула перед собой дрожащие руки:
– Господин Клоктун, я же артефактор! Мне на следующем уроке со схемами работать! А я теперь даже кристалл пинцетом не поймаю, мне для этого нормальные руки нужны…
– Не ной, Синица, выносливость тебе тоже не помешает, – проворчал физрук, но все-таки сбавил тон. – Ладно, посиди вон там на скамейке, а то еще отморозишь себе что-нибудь… нужное. Чай, не лето.
После всех этих физических подвигов до кабинета Травничка мы едва добрели. Там, сидя за дальним столом, нас встретил счастливый Остриш, у которого было освобождение. На прошлой физре он упал с бруса и рассек бровь так сильно, что Мьюле пришлось вести его к медсестре.
– Ненавижу тебя, – вздохнула Верба и бросила на стул свою сумку, в которой, как всегда, что-то звякнуло. Зельевары постоянно носили при себе всякие порошки и мази, пробовали их, обсуждали и менялись рецептами. Я не раз удивлялась, как Вербе удается возвращаться в общагу в том же виде, в каком уходила утром: