Сверхдержава. Сергей Дедович
Тоша отвёл руку Чорного Бурята в сторону, провёл эффектную двойку и аккуратно уложил его лицом в пол – это заняло от сили две секунды. Всё вокруг ахнуло. Чорный Бурят, кряхтя подстреленным сычом, тяжело поднялся и ушёл посрамлённый.
Несомненно, кто-то из дедушек в начале службы пробовал Тошу-разведчика прогнуть, но в ответ получил что-то подобное где-то наедине. Неудивительно, что об этом никто не знал.
Были и другие молодые, к которым дедушки относились если не с уважением, то хотя бы по-людски. Чтобы войти в их число, необязательно было уметь драться настолько хорошо, достаточно было «на броне» выдержать первую, сильнейшую порцию избиений за неподчинение и не сломаться.
И вот Тоша-разведчик, покурив шмали с дедушками через стиральную машину активаторного типа, вышел из бытовки и заулыбался нам с Татарином. Это не могло кончиться добром.
– Татарин, – сказал Тоша игриво, маня его пальцем, – сюда иди.
Татарин вздохнул, мельком глянул на меня и скрылся в недрах бытовки вслед за Тошей. Минут через пять Татарин вышел. С распахнутыми до упора остекленевшими глазами, будто не видя меня, он прошёл мимо, сел на ближайший табурет, стал глядеть в одну точку и кивать головой, как в трансе. Я подошёл ближе и разглядел на лбу Татарина крупные, словно бусины, капли пота. Он не видел меня, он был где-то не здесь и подчинялся какому-то ритму. За моей спиной раздался смех Тоши-разведчика.
– Ебать его взяло! – весело сказал он.
Я сел перед Татарином на корточки и потрепал его за плечо.
– Татарин! Ты меня слышишь?
Он не отвечал. Его лицо выражало первородный ужас, а голова ритмично качалась вперёд-назад. Нас увидел Пан.
– Нихуя Татарина втащило, – с удовольствием сказал он.
– Ему надо в МПП, – сказал я. – Пан, можно я отведу?
– Ты ёбнутый? Я тебе отведу! На фишку уебись.
Мне пришлось уебаться на фишку. А Татарин, я видел издалека, сидел и кивал ещё около часа. Потом куда-то исчез. Я простоял на фишке до утра.
С рассветом Татарин пришёл меня сменить. Когда он приблизился, я увидел, что его волосы полностью седые – чёрными остались только брови. Он молча посмотрел на меня взглядом, полным такой глубокой печали, что у меня навернулись слёзы.
С тех пор Татарин не говорил. Его обследовали врачи, была речь о том, чтобы комиссовать его домой, но потом всё же решили, что проще ему уже дослужить. Тем более, он вроде был не против. Судя по его поведению, ему теперь было действительно всё равно, он делал всё чётко, спокойно и без эмоций, а любую боль терпел как должное – универсальный солдат.
К нам прикомандировали контрабаса по кличке Большой – как ты, читатель, можешь помнить, так же называли одного из дедушек, но удивляться тут нечему, эта кличка довольно распространена в армии. Большой-контрактник был высокий широкоплечий хакас с поеденным оспой лицом. Днём он работал в ротной канцелярии, встречая прапорщиков и офицеров, а ночами оставался дежурным по роте. Громкий, резкий, справедливый – дедушки его уважали. Со