Сверхдержава. Сергей Дедович
иго. Чем они с тех пор занимались пять веков в своей Монголии, даже отдалённо не представляю. Ты, мой татарский друг, полагаю, знаешь немного больше, однако не скажешь. Не могли же они там разработать такое супероружие, чтобы напасть на страну Россию? Тогда на что они рассчитывают? Это абсурд, я сплю, ущипните меня!..
Но я не сплю, и Татарин не спит, оба мы с ним едем в БМП, в составе довольно большой колонны, уже часа три как. Мы съехали с шоссе и теперь, меся волглый песок, дрейфуем меж холмов и сопок. Длинные тени лишь начинают появляться в алом мареве восхода.
Спустя час колонну останавливают на средней высоты плоскогорье. Проходит команда разбивать лагерь. Первым делом нужно выкопать сортир, всё остальное может подождать. На эту работу отправляют самых никчёмных солдат всех подразделений, нас с Татарином, конечно, тоже. Начинаем копать.
Другие разгружают машины, таскают настилы и брезент для палаток – всё мельтешит вокруг нас, и возникает ощущение, что сортир – это центр войскового расположения. В действительности это, конечно, не так – он стоит в небольшом отдалении.
В рыхлой глинопесчаной почве мы выкапываем шесть ям по два с половиной метра в глубину. Кладём деревянные настилы, сколачиваем будки. Невдалеке растёт палаточный лагерь. Доносится запах еды – в полевой кухне готовится обед – завтрака в этот день не было. После обеда удаётся немного выдохнуть, покурить и осмотреться. До горизонта покатые холмы с куцей растительностью. Камни да песок, кое-где сосны, больше поодиночке, чем рощицами, в траве шмыгают ящеры, опасливо носятся стайки летучих муравьёв. В одном месте, среди холмов, вдалеке заметен город.
– Что это за город? – спрашиваю Большого-дедушку, подошедшего в курилку.
– Завтра расскажут.
Большой не в духе. Ему месяц до дембеля, никакая война ему не облокотилась. Мне, кстати, столько же, потому что я из полторашников. Монголы напали хитро, когда разные поколения солдат должны были дембельнуться одновременно. Они использовали наш внутренний конфликтный потенциал, чтобы нас деморализовать. Дедушки служили на полгода дольше, а на смерть пойдут вместе с нами – несправедливо.
– Да чё вы ссыте, – говорит за ужином Толстый. – Это учения, ясно же. Первое апреля, офицерьё угорает. А вы ведётесь, долбоёбы.
Толстый здесь недавно, его прикомандировали из другой части. Это разбитной веснушчатый парняга, всё ещё неоправданно весёлый и, что странно, вообще не толстый. Голос его наводит на мысли о канонической пионерской браваде.
– Это бы заебись, – отвечает Крошко. – Только этого быть не может. Все же родным звонят, говорят, что война. Те панику наведут.
– Да кто все? Ты сам позвонил?
– Нет ещё.
– Ну позвонишь, наведут, и что?
– История попадёт в новости. Все узнают. Нашим офицерам тогда пиздец.
Я покосился на офицерские столы. Что за рожи это были. Они рвали еду, жевали с подобострастной яростью. Было ясно, что они могут съесть и нас и друг друга,