Музей суицида. Ариэль Дорфман
думай, / Что Брута поведут в оковах в Рим. / Нет, духом он велик»). И Дебора Керр как его супруга, Порция («Проглотила огонь»). И комедия: Боттом с его «кровавым клинком» из «Сна в летнюю ночь». И еще шекспировские персонажи: молодой Лоуренс Оливье как Ромео, молодая Элеонора Дузе как Джульетта – и более зрелая в роли Дидоны, Орсон Уэллс в черном гриме Отелло, Джин Симмонс как Офелия, Джуди Денч – леди Макбет… Лица, запечатленные на нашем столетии. Я присмотрелся, проверяя, включены ли самые знаменитые, культовые. Да: Мэрилин Монро, сияющая чувственным светом с этой ее улыбкой, которая не позволяла поверить, что она может поблекнуть и исчезнуть, пока Мэрилин ждет телефонного звонка, который так и не раздался.
Невозможно представить себе эту сияющую диву в компании тех, кого Густав Доре втиснул в гравюру седьмого круга ада Данте. Самоубийцы, возродившиеся как чахлые терновники, бесконечно отращивающие сухие листья, бесконечно раздираемые когтистыми лапами гарпий, гнездящихся поблизости, – погибшие души, чьи тела вечно обречены получать то, что сотворили сами с собой. А на противоположной стене – более страшные изображения. Я подошел ближе: громадные пчелы, загоняющие себя до смерти («из-за наличия паразита», объясняла подпись), и самец австралийского красноспинного паука, пожираемый в момент совокупления с самкой. И скопище леммингов, бросающихся с обрыва в море.
Ужасаясь, недоумевая, преисполнившись любопытства, я негромко сказал Пилар Сантане:
– Самоубийцы. Это все самоубийцы.
– За исключением деревьев, – отозвалась она с улыбкой, которая померкла, когда она заметила, что мои глаза не восхищаются блеском эвкалиптов и вязов, а скользят по мрачным черно-белым снимкам, занимающим немалую часть стены чуть дальше по коридору.
На самом большом был огромный карьер, на дне которого стояло пять или шесть мелких, нечетких человеческих фигур. Рядом – снимок истощенных пленных из концентрационного лагеря, таскающих землю и камни, словно вьючные животные. И еще один: ряд ступеней, идущих вверх по какому-то склону. И, наконец, тысячи обнаженных заключенных, столпившихся на мрачном дворе под дезинфекцией. В ответ на мой вопросительный взгляд она произнесла три слова:
– Маутхаузен. Принудительный труд. – Она помолчала. – Большинство умирали от истощения и болезней. Другие поднимались по «Лестнице смерти» – вон той – и бросались вниз. Фотографий такого прыжка не сделали. Те, что здесь, тайно сняли испанские товарищи Карла Орты, которым удалось их незаметно вынести. Он использовал негативы, когда давал показания на военных трибуналах. Хотя большинству преступников удалось избежать суда из-за… ну, сами видите.
Она указала на вызывающую тревогу фотографию с мужчиной, навалившимся на письменный стол, и двумя женщинами – одна старше другой, – раскинувшимися мертвыми на диване.
– А это?..
– Апрель 1945 года. Заместитель мэра Лейпцига Эрнст Курт Лиссо отравил себя, жену и дочь при падении Третьего рейха. Несколько