Круг ветра. Олег Ермаков
Трофимович не позволял им этого. «Ударь собаку, и она заговорит, – учил он. – И даже сознается, что не собака, а змея. Но обман – как дым, его никогда не спрятать, – не так ли говорят у вас?»
Но и допросы в присутствии майора Стас не любил. Все-таки он был военным, а не милицейским переводчиком, мечтал о такой именно стезе, о стезе военного интеллектуала. Примером для него со школьной скамьи был соотечественник Николай Пржевальский. Хотя он странствовал восточнее тех мест, которые почему-то всегда манили мальчика. Стаса влекла Персия. И это необъяснимо.
Глава 9
– Упадхьяй, – негромко окликнули его.
Махакайя обернулся. Перед ним стоял невысокий монах с круглым лицом, немного курносый, тот обладатель свежего голоса.
– Ну я вовсе не твой учитель, – отозвался Махакайя.
– Но я хочу, чтобы вы им стали, – смиренно отвечал монах.
– Ты шраманера?
– Да.
– По-моему, Чаматкарана хороший наставник, – сказал Махакайя. – Сколько лет ты провел здесь?
– Я здесь только с весны.
– Откуда же ты пришел?
– Из Нагара[106].
– Из Нацзелохэ? – на свой манер произнося, переспросил Махакайя.
– Да.
– По пути в Индию я был там. И посещал тамошние монастыри, их немало… В пещере видел тень Будды… Но что же привело тебя сюда? В Нагаре есть монастыри, правда, некоторые из них ветшают и стоят почти пустыми. Но и этот монастырь не назовешь процветающим.
Ветер волнами прокатывался по лицу шраманеры, как бы задергивая его прозрачным шелком.
– О Нагара, благое место! – воскликнул шраманера. – Там хранятся следы Татхагаты, и следы одежды на камне, которую он расстелил после стирки, и сандаловый посох…
Шраманера хотел продолжать, но тут раздался грубый крик Возвращения Коня, Хайи:
– Шрамана Махакайя! Вы останетесь без обеда! Вот-вот минует полдень!.. Эй, шраманера, отстань от учителя!
Шраманера быстро взглянул на Махакайю и, опустив глаза, что-то пробормотал на своем языке.
– Ты не мог бы говорить яснее, – попросил Махакайя.
– Он называет вас учителем. Того же хочу и я.
– Пошли, а то и вправду до завтрака будем пробавляться одной водой, – сказал Махакайя, кладя руку на плечо шраманере.
И они пошли к вихаре.
На обед была рисовая похлебка. Еще и лепешки, бананы, сушеный урюк, гранатовый сок. Все ели в совершенной тишине. И Махакайя невольно подумал о том, что сосредоточиваться можно и на обеде, как на солнце или ветре, для достижения созерцательного пространства, именуемого акаша[107]. И это наиболее сложная дхьяна. Дхьяна выводит сознание из сансары[108]. А поглощение пищи – самое сансарическое деяние.
На зубах скрипел песок. Пыль и песок в такую погоду неизбежно оказывались в пище. После обеда все полоскали рот, умывались, прочищали веточками зубы. Не сделав этого,
Нангархар – провинция на востоке Афганистана.
Психопространство, первоначально среда для распространения звука.
Сансара – круговорот бытия, одно из основных понятий в индийской философии.